Мой друг художник и поэт

  Глава 1. Лето на Большой Заречной  

Май 2020 года был тёплый. Очень тёплый. Тогда казалось, что лето уже наступило. Но с началом июня погода прекратила баловать. Когда летом ожидаешь постоянное солнце и тепло, а получаешь не пойми что, нет никакого настроения работать. Вообще ни на что нет настроения. Говорят, творческие личности зависимы от смены времён года, перемен погоды, их легко вывести из равновесия любой мелочью. Может быть, это действительно так. Однако на Арсения в последнее время свалилось слишком много бед, чтобы за отсутствие вдохновения винить одни лишь погодные условия. Не такими плохими они были, если подумать. Просто немного ветрено. И прохладнее, чем хотелось бы. Мужчина опустил кисть в баночку с водой и поднялся с табурета. Просидев четверть часа перед холстом с начатой и ещё далёкой от завершения работой, он так и не притронулся к нему.

Арсений пытался написать портрет незнакомки, как-то возникшей у него в голове и засевшей там. Кто же такая она была, эта молодая улыбчивая женщина? Быть может, они с Арсением когда-то давно знали друг друга? Возможно, он видел эту особу где-то, и её образ отложился в памяти, а по прошествии времени вдруг зачем-то дал о себе знать? Ему очень хотелось вспомнить, а если не вспомнить, то узнать, что это была за девушка, связывало ли их что-то раньше. Образ никак не шёл из головы. И когда Арсений концентрировался на нём, ему становилось немного грустно… или, скорее, одиноко. Странные ощущения, учитывая то, что он так и не мог разобраться, что же это — воспоминание или попросту игра воображения? Решив перенести свою незнакомку из мира мыслей на чистый холст, Арсений надеялся таким способом прояснить для себя то, что не давало ему покоя. Закрывая глаза, он очень чётко представлял образ девушки. Но как только принимался рисовать, образ терялся, рука едва могла сделать на бумаге штрих-другой. Незнакомка словно боялась того, что вознамерился совершить художник, и противилась ему. Что ж, пусть. Вероятно, оно и к лучшему. Возможно, ей лучше не появляться в этом мире, дабы не видеть то, как всё обернулось для Арсения, как круто свернула его жизнь с благополучного пути куда-то не туда.

Осторожно выпрямив затёкшую, уставшую от длительного неподвижного сидения спину, Арсений шагнул к ближайшему окну и посмотрел сквозь запылившееся стекло. По улице проезжал автобус. Стёкла в старых трухлявых рамах чуть вздрогнули от вибраций. Всего в девяноста метрах от дома находилась конечная остановка 49-го маршрута. Да и в целом проезжая часть здесь была оживлённая. Не настолько, как на улице Щербакова, делившей Старую Зареку на две почти равные доли и уходившей далеко на северо-восток, но транспорта здесь хватало. Тем более, что под боком располагался офис небольшой мебельной фабрики, работала сама фабрика. Шум от производственных цехов почти никогда не смолкал, продолжался целыми днями и часто даже ночью. Арсений привык не обращать на него внимания ещё в те дни, когда проживал в самом начале улицы, а сюда приходил заниматься творчеством. Проезжавшие всего в трёх-четырёх метрах от дома автобусы раздражали его куда больше, чем шум фабрики или что-то ещё. Особенно сейчас.

Художник отвернулся от окна и вновь уставился на незаконченный портрет. Нет! Никакого желания продолжать корпеть над ним не было. Он попросту не понимал, как ему продолжать, что показать на холсте? Образ, долгое время донимавший его, вдруг выветрился из головы — так же незаметно, как появился. Вместо него внутри оказалась пустота. Может, попытаться закончить незнакомку позже? А вдруг получится? Подумав так, мужчина взялся за холст, снял его с мольберта и отложил в сторону, к другим незавершённым работам.

Небольшой холодильничек, стоявший на полу возле входной двери, оказался пуст. Арсений забыл, что ещё вчера надо было сходить в магазин. На верхней полке стояла одна единственная банка пива. Он взял её и, захлопнув холодильник, вскрыл. Пиво было не из его любимых, но хотя бы холодное и свежее. Всяко лучше, чем ничего. Арсений отхлебнул. И тут замер, уловив в глубине дома чьи-то шаги. Сейчас помимо него в доме постоянно проживал только один человек. Семья снизу с двумя парнишками старшего школьного возраста переезжала в новую квартиру и уже почти не появлялась здесь. Оставался одинокий работяга-вахтовик, с которым художник делил второй этаж. До последнего времени Арсений не обращал на него никакого внимания. И оно понятно, ведь ему не приходилось раньше находиться в этом доме постоянно. Теперь же он частенько испытывал дискомфорт от соседства с этим человеком, оказавшимся весьма беспокойной личностью: любителем выпивать в шумной компании, громко материться и дерзить окружающим, везде и всюду устанавливая свои порядки. Арсений хорошо знал шаги соседа — шумные, тяжёлые, неторопливые. Часто сосед шоркал ботинками по полу или спотыкался, поскольку левая нога у него когда-то была сильно травмирована и с той поры плохо действовала. Однако в этот раз шаги за дверью совершенно отличались от того, что художник привык слышать. Они были короткие, частые и… лёгкие, что ли. Явно шаги не грузного пьяницы, а кого-то другого, более юркого, с небольшим весом. Кто-то совершенно незнакомый, ранее не появлявшийся на этаже, быстро поднялся по лестнице и прошёл в соседскую квартиру. Кто же это мог быть? Не спеша отпив из банки, Арсений продолжал какое-то время прислушиваться, стоя возле двери, но больше ничего не услышал.

Всё-таки нужно сходить в магазин. Как бы ни было грустно, как бы ни давили проблемы, а голод всё же давал о себе знать. Арсений понял, что очень хочет есть. Выпитая банка пива только усугубила положение. Когда художник двинулся за съестным, время перевалило за полдень. Покидая свою комнату-мастерскую, он постарался двигаться очень тихо, не издавая никаких звуков. Особенно осторожно он шёл мимо соседской двери, буквально на цыпочках. В то же время Арсений таил надежду услышать что-нибудь ещё, уловить хоть какой-то звук в недрах квартиры вахтовика. Уж очень любопытно стало, кто мог там у него появиться? Неужто сожителя себе завёл? Или кто-то из родственников приехал навестить? Шаги, что услышал Арсений, не могли принадлежать ни одному из забулдыжных дружков соседа, что, бывало, являлись к нему и днём, и ночью. Скорее, они были похожи на шаги… молодой женщины!

Вдруг Арсений поймал себя на том, что самым наглым образом вслушивается в тишину соседской квартиры, остановившись у её порога. Что на него нашло? Зачем ему это? Ну, пришёл туда кто-то и ладно. Может, работяга завёл себе любовницу? Стряхнув с себя кратковременное оцепенение, художник, пытаясь вернуться к своим привычным мыслям, продолжил путь к лестнице, а затем по лестнице вниз, на выход.

Дом, в котором находилась мастерская Арсения, являлся бывшим мещанским особняком, сложенным из крупных брёвен около 1910 года. Первое время художник очень гордился тем, что может находиться здесь, в одной из старейших построек Старой Зареки, сохранившихся до настоящего времени. Мало того, что особняк был довольно старым, он ещё был самым большим среди домов подобного рода в этой части города. На нижний этаж Арсений никогда не заходил. Ему незачем было туда соваться. А вот верхний он знал отлично. Дом, имевший площадь в 300 квадратных метров, стоял на изгибе улицы и был обращён к ней торцевой стороной. Прямоугольник дома располагался практически ровно по сторонам света: тянулся с запада на восток и уходил в глубь своей небольшой дворовой территории, тесно граничившей с территорией мебельной фабрики. Двор у дома был только с двух сторон: с востока, где в зарослях крапивы и прочих сорняков просматривались руины давно заброшенного сарая и стояла покосившаяся будка туалета, и с юга. Здесь, с южной стороны бывшего особняка, было крыльцо: две массивные двери украшала замысловатая резьба. Та, что слева, вела в квартиры первого этажа, а правая дверь открывала проход к лестнице на второй. Эта лестница насчитывала сначала пять ступеней, затем прерывалась площадкой, поворачивала влево и поднималась уже вдоль дома ещё на пятнадцать ступеней. На втором этаже, как и внизу, было две квартиры. Они располагались слева и справа от прямоугольной площадки, на которую выводила лестница. В первой, где творил Арсений, никто не жил. Да и она давно перестала быть полноценной квартирой. Жильцы съехали оттуда ещё несколько лет назад. Большую комнату они использовали как склад неизвестно для чего, а ту, что немного меньше, отделили, заложив межкомнатный проход, и сдавали Арсению. Планировка соседней квартиры была схожей. Она отличалась лишь тем, что состояла из трёх комнат примерно одинакового размера. К соседу по этажу художник тоже никогда не заходил, но как-то раз, благодаря широко распахнутой входной двери, ему довелось заглянуть в его квартиру. Этого хватило, чтобы понять, как там всё устроено.

На улице было относительно спокойно. Автобусов пока больше не было, а рядом, возле здания администрации фабрики, стояло лишь три машины. Отсюда Большая Заречная тянулась на пятьсот метров вправо, до самого вала в верховьях Старой Зареки, и на два с половиной километра влево, пару раз прерываясь и окончательно теряясь где-то возле безымянного заболоченного пруда, расположенного вдоль Мысовского переулка. Одна из самых протяжённых улиц Заречья! Большей длиной обладала только Береговая. Других улиц схожей длины Старая Зарека не имела. Более оживлённые — да, но не столь длинные. Арсений хорошо знал свою улицу, ведь он прожил здесь всю свою сознательную жизнь. Она была знаковой для своего района. На ней стояло много очень старых домов — и деревянных, и каменных. А её история, как и история всего района, была неразрывно связана с самым ранним освоением Тюменской земли. Сначала возникла улица вдоль левого берега Туры, вскоре названная Береговой. Следующими чётко организованными улицами стали Мостовая, переименованная в советское время в Щербакова, и, собственно, Большая Заречная, которая сохранила своё первоначальное название. Вдохнув свежий июньский воздух, Арсений прикрыл за собой калитку железного решётчатого забора, отделявшего двор от уличного пространства, и двинулся вдоль проезжей части в сторону ближайшего магазина. Идти было всего ничего. Магазин располагался в том же здании, что и офисы мебельной фабрики.

Скорее, даже не магазин, а так… забегаловка размером «шаг на шаг», всего с несколькими витринами и полками, где была навалена уйма разнообразного товара. Арсения мало что интересовало из представленного там изобилия мелочёвки в блестящих упаковках. Ему хотелось купить чего-нибудь из нормальной еды. А выбор этого самого «нормального» оказывался не слишком богат. Можно было потратить несколько минут и дойти до улицы Щербакова, где располагался более-менее сносный супермаркет. Но сейчас идти туда не хотелось. Да и здесь Арсений был «своим»: он всех знал, его все знали. Он даже мог иногда брать что-нибудь в долг под расписку, когда на смену выходила его старая знакомая продавщица. Кстати, сегодня как раз был её день.

— И тебе того же! — отозвалась женщина из-за прилавка с кассовым аппаратом, когда художник оказался внутри помещения и выдавил из себя дежурное приветствие. — У-у-у-у, что-то на тебе совсем лица нет! Заболел, поди?

Арсений никогда не рассказывал ей всего, что происходило в его жизни. А зачем? Ведь от этих рассказов ничего не изменится. А она ему хоть и хорошая знакомая, но всё же не жена и не сестра. Незачем вываливать свои трудности на других людей. Даже на тех, кто готов выслушать.

— Заболел, — кивнул в ответ Арсений, подойдя к кассе.

Он окинул взглядом ближайшую витрину, затем полки позади продавщицы.

— Дай мне хлеба, вон ту колбасу и… какой-нибудь паштет.

— Какой-нибудь паштет! — многозначительно повторила женщина с чуть заметной улыбкой. — Не знала, что ты любитель сюрпризов! Скажи хоть, какой выбирать: подороже иль подешевле?

Разумеется, он выбрал вариант «подешевле». Денег было не так много, чтобы даже такие простые вещи покупать, не глядя на ценник. Арендная плата за комнату-мастерскую на прошлой неделе отняла у него немалую часть его месячного бюджета, который «проседал» уж который месяц подряд. Теперь приходилось экономить на всём. Если так пойдёт дальше, придётся либо идти жить на улицу, либо уже по-настоящему голодать. Если б только можно было совсем не питаться! Но нет, человек должен каждый день хоть что-то есть. Подумав секунду, Арсений всё же решил взять ещё и пива. А, чёрт с ним!

Выйдя на улицу, Арсений заметил очередной автобус, который прошёл мимо. Зелёный такой, не слишком длинный. Нечто среднее между маршруткой и полноценным автобусом. Когда звук его движка пошёл на убыль, мужчина уловил детские голоса. Возле двухэтажной «деревяшки» на той стороне улицы играла местная ребятня. Дом, располагавшийся ровно против того, в котором обитал художник, расселили минувшей осенью, почти под зиму. С той поры он становился то пристанищем для бомжей, то форпостом для игр детишек с округи. Что ж, пусть резвятся. Мелкие сорванцы любят лазать везде, где только возможно, в том числе и по всяческим заброшкам. Ведь очень хорошо, что по-прежнему остаются дети, не зомбированные телевизором и гаджетами, а способные гулять и общаться на улице, даже придумывать себе какие-то забавы и приключения!

Неторопливо возвращаясь к себе, Арсений задержался возле стальной калитки. Его взгляд зацепился за один из башенных кранов, что высились в стороне отсюда, между Щербакова и Красноармейской. Там уже не первый месяц активно шло строительство жилого комплекса, пришедшего на смену целому старинному кварталу. Хорошо хотя бы то, что эти новостройки не будут столь высокими, как те, что недавно выросли рядом с Профсоюзным мостом. Да, хорошо. Но не слишком. Любая подобная стройка — это изменение всего уклада района, его эстетики, самобытности, складывавшихся на протяжении столетий. Бетон, стекло, гранитная плитка и почти никакой растительности — вот он, дивный новый мир, поднимавшийся к небу прямо в сердце Старой Зареки, обретавшей бессмертие в те грустные для неё дни, когда её уникальную старину навсегда сметали с лица земли.

Глава 2. На рыбалку!

Арсений не заметил, как заснул. Видимо, пиво, выпитое на голодный желудок, так подействовало. Но то было кстати, поскольку день всё равно казался пропащим. Следовало бы начать поиски нормальной работы, но мужчина не спешил с этим. Всё надеялся благополучно протянуть, подрабатывая «дворником по звонку», да ещё занимаясь репетиторством по рисованию и истории искусства. Учеников было мало, а в последнее время их число и вовсе сократилось до одного. Однако последний приходил регулярно вот уже на протяжении многих месяцев. И, кажется, не собирался прекращать. Арсений очень на это надеялся. Ему даже приснилось, как он ведёт очередное занятие со своим подопечным. Они сидели возле окна перед мольбертом и оживлённо беседовали, держа в руках кисти. Затем вдруг что-то помешало, нарушило целостность сна. Образы смешались, будто взболтали бутыль с водой. Затем Арсений проснулся в кресле, стоящем почти у самого выхода.

Сквозь ещё не до конца ушедший сон художник понял, что слышит голоса в глубине дома. Возбуждённый и расстроенный женский голосок с надрывом объяснял что-то. Его резко перебил уже хорошо знакомый Арсению рык соседа. Смахнув остатки внезапного дневного сна, мужчина окончательно удостоверился в том, что его зловредный сосед перебранивается с какой-то женщиной или девушкой: слишком уж нежным и высоким был второй голос. Звуки ссоры заинтересовали Арсения настолько, что он поднялся с кресла и прильнул к двери, пытаясь разобрать слова.

— Что же мне теперь делать? Как жить дальше? — донеслось до художника.

Женщина или девушка, вероятно, плакала, а голос её дрожал.

— Будешь делать, что я скажу! — орал за стенами работяга-сосед. — Не устраивает — вали к чёрту, живи на улице!

В следующие секунды раздался звук распахнувшейся двери соседской квартиры. Затем лёгкие шаги. Звук захлопнувшейся двери, причем такой, словно её отправили в исходное положение рывком и с силой, что кратно добавило грохоту. Плач и шаги, поспешившие вниз по лестнице. Спустя несколько секунд всё стихло. Арсений встрепенулся и рванул к окнам, что смотрели во двор, но тут же упёрся в столы с наваленным на них всяческим нужным и не очень барахлом. Они стояли ровным строем вдоль стены так, что к окнам не приблизиться, никак не выглянуть наружу. Вот чёрт! Мужчина подумал секунду, потом метнулся к одному из окон, выходивших на улицу, раскрыл створки и высунулся чуть ли не по пояс. Внизу никого не было. Лишь мимо проплыл очередной автобус, ненадолго нарушив вечернюю тишину. Кстати, время действительно уже стояло вечернее. В небе разгорался яркий закат. Подул прохладный ветер, обещая не по-летнему холодную ночь. Арсений устало вздохнул и втянулся внутрь, закрывая за собой окно. Жаль, что ему не удалось увидеть, кто это был. Но, быть может, увидит позже!

Несмотря на то, что он проспал порядка трёх или четырёх часов, вечер принёс новую усталость, Арсения стало клонить в сон. Однако голод взял верх. Прежде, чем расстелить посреди комнаты постель и завалиться спать до утра, он решил взяться за свои скромные продукты и сделал два бутерброда с колбасой и паштетом. Запил остатками воды из пятилитровой пластиковой бутыли, в которой когда-то давно купил очищенную воду, да так и оставил её у себя. Теперь в этом сосуде появлялась обычная вода с ближайшей водопроводной колонки. Остатки воды показались застоявшимися и даже чуть мутными, но идти сейчас за свежей водой совершенно не хотелось. Мужчина выпил то, что было, и вскоре лёг.

Ночами в любой местности, как правило, тише обычного, и редкие отдалённые звуки — голоса людей и животных, скрип дверей или шаги — слышны, будто они совсем рядом. Но после полуночи большинство звуков всё же исчезает, и мир погружается в сон. Ночь накрыла Старую Зареку бережно, почти незаметно. Это понималось, в первую очередь, не по угасшему небосводу, а по тому, как преобразилась округа. Она, и без того спокойная, затихла так, словно улицы разом вымерли. Лишь сбежавшая у кого-то со двора курица ходила под неярким жёлтым светом фонаря. Типичная сельская местность, хотя отсюда до центра большого, современного, динамично развивающегося города были считанные сотни метров…

Июньские ночи довольно светлы. В июне никогда не увидеть настоящей бездонной черноты над головой. Если небосвод чист от какой-либо облачности, он синий, тёмно-синий, синий с лёгким переходом в чёрный. И звёзд не так много, как зимой. За две-три недели до летнего солнцестояния и две-три недели после него ночи стоят очень короткие, поэтому так происходит. Летом ночи вообще другие. Более «живые», что ли. Когда зимой приходит ночь, всё вокруг как бы умирает, скованное холодом и безмолвием, а летом в отсутствие солнца жизнь хоть и замирает, но по-прежнему продолжается. В каждом ночном шорохе, дуновении воздуха, редком вскрике птицы ощущается что-то волшебное. И как всё прекрасное на свете, летняя ночь быстро сходит на нет. Её неминуемый конец знаменует появление зарева на востоке. Светлая часть небосклона увеличивается с каждой минутой, уверенно оттесняя прочь остатки ночи и гася самые яркие звёзды. Не слышно ничего. Предрассветный час — самое тихое и мирное время суток в природе. Кажется, в этот момент затихают даже самые мелкие букашки, и ветер сбавляет темп, боясь потревожить чуткий сон живых существ. Так продолжается до тех пор, пока небо полностью не разгорится, а из-за горизонта не покажется солнечный диск. Вот теперь просыпаются птицы, начиная щебетать со всех сторон. Где-то заголосит петух. Потом снова. И снова. К нему присоединится другой… Настало время нового дня, новой маленькой жизни. Проснулся и Арсений. Рука сама потянулась к небольшому дешёвому смартфону, что всегда оставался на ночь рядом на полу. Часы на дисплее показывали начало шестого… Такая рань, а окна уже захлебнулись в свету! Хотелось полежать ещё немного. В конце концов, почему нет? Ведь ему никуда не нужно идти: ни запланированной работы, ни других дел. А если вдруг вызовут на участок, где он работал дворником, то всё равно не раньше восьми часов.

Царившая в комнате тишина была внезапно нарушена каким-то щелчком или… чем-то, похожим на лёгкий удар по оконному стеклу. Почти сразу этот звук повторился. Когда звякнуло по стеклу в третий раз, Арсений встревоженно замер, прислушиваясь. Он понял: кто-то с улицы бросал мелкие камушки ему в окно. Интересно, кому это понадобилось и зачем? Неужто кто-то из здешней ребятни дурачится в столь ранний час? Никогда такого не происходило! Тем не менее, обстрел продолжался. В стекло прилетело уже в четвёртый раз. И звякнуло знатно. Арсений не на шутку испугался. Так и разбить недолго! Он прогнал прочь остатки сна и поспешил подняться со своей лежанки. Уже на полпути к окну он уловил снаружи звонкий девичий голос: «Здравствуйте». Затем кто-то зашуршал по пыльной, присыпанной песком дороге… Судя по всему, убегали…

Когда он распахнул створки одного из окон и высунулся наружу, на улице по-прежнему царило спокойствие: ни людей, ни проезжающих мимо машин, никакой суеты и движения. Лишь посреди проезжей части, глядя куда-то в сторону автобусной остановки, стоял невысокий мужичок в резиновых сапогах со связкой удочек и рюкзаком за плечами. Удивлённый появлением своего приятеля, Арсений окликнул его.

— А, дружище! Доброе утро! — встрепенулся мужичок с удочками. — Ты там как, не готов ещё?

Вопрос, который хотел ему задать Арсений насчёт отправленных кем-то в его окно камней, так и застрял у него в глотке. Чёрт побери, как он мог забыть? Как мог запамятовать, что они с другом собирались отправиться рыбачить этим утром? Никогда раньше не забывал, а тут вдруг забыл! И хотя Арсений очень любил рыбалку, сейчас ему никуда идти не хотелось.

— Прости. Забыл, — выдохнул художник.

— Давай, собирайся! Я жду здесь! — бодро выдал рыбак.

У Арсения не выходило из головы то, что произошло мгновения назад. Но вместо того, чтобы всё-таки спросить о случившемся, неожиданно для себя самого он выговорил:

— Хорошо. Я сейчас.

Теперь всё же придётся идти! Хотя, почему бы не порыбачить? Будет полезно отвлечься. Авось, хандра немного отступит, станет легче. Простояв недолго в сомнениях, Арсений махнул на всё рукой и начал собираться.

Через 15 минут они двинулись по тихому, ещё не проснувшемуся району в юго-восточном направлении. Двое любителей ранней рыбалки, двое похожих типажей: невысокие, чуть сутулые и худощавые, с немного вытянутыми лицами и большими носами. Даже одевались они всегда схоже. Заметная разница была лишь в том, что Арсений редко брился, часто ходил заросший и, к тому же, нестриженый, а вот его товарищ следил за собой и при более близком рассмотрении оказывался существенно опрятнее.

— Я не взял червей, — нарушил молчание Арсений, когда они немного отошли от его дома. — Не успел купить. Точнее, забыл…

— Мы каждую неделю вместе выходим на реку! Как ты вообще мог забыть? У тебя точно всё нормально? — озадачился его приятель.

Художник отмахнулся, попытавшись убедить друга, что ничего страшного не происходит, и он переживёт свои невзгоды. На самом деле ему попросту не хотелось ни о чём сейчас говорить. Иначе зачем вообще эта рыбалка, прогулка по реке на лодке? Если уж отдыхать, то отдыхать! И не нужно грузить себя тяжёлыми мыслями.

Их путь лежал через улицу Щербакова на Заозёрную. А далее — через Поперечную на Ломоносова и мимо пустующей территории, где ещё не так давно шумел фанерокомбинат, вниз, на Береговую. За всё время пути товарищам не повстречалось ни одного прохожего. Лишь пару раз мелькнули одинокие бродячие собаки. Странно, ведь почти всегда здесь шастали стаи по четыре особи и больше. И не скажешь, что в сотне метров отсюда, на правом берегу реки, кипит жизнь современного мегаполиса. Хотя, конечно, и тут она когда-то бурлила вовсю!

В начале XX века здесь работала единственная крупная спичечная фабрика за Уралом — производство, запущенное купцом Василием Логиновым, который объединил для этого своё более раннее и мелкое предприятие с аналогичным предприятием своего единственного прямого конкурента, купца Ворожцова. С появлением новой фабрики ожили ближайшие к ней окрестности Заречья. В районе нынешних улиц Ломоносова, Луговой и Береговой селилась не только беднота, но и люди с достатком: мастеровые, состоятельные рабочие, мещане. Об этом свидетельствовали сразу два больших особняка, расположенных чуть дальше на восток по Береговой и имевших номерные таблички «123» и «131». Оба дома с высокими этажами и оконными проёмами почти в потолок, оба с объёмными резными наличниками и богато вырезанными подоконными досками, оба построенные на стыке XIX–XX столетий и принадлежавшие богатым хозяевам. И оба теперь попадавшие под расселение и снос. Рассматривая дома вдоль улицы, Арсений не заметил, как остановился возле самого большого, мощного и мрачного из них, походившего на молчаливый замок, окружённый разросшимися деревьями.

— Береговая, 131, — произнёс он, задержав свой взгляд на адресном указателе.

На минуту художник даже забыл, что пришёл сюда не один, и вздрогнул, услышав за спиной голос:

— Наша лодка на месте. Можем отправляться!

Пока он любовался старинными домами, его друг успел спуститься с проезжей части улицы к реке, где находилась лодочная станция, там обменяться несколькими фразами с охранником и вернуться к дороге. Да-да, отправляться, подумал Арсений. Пора отправляться по реке — сначала вниз, затем вверх, против течения. Всё как всегда. Но вот бы наведаться внутрь сто тридцать первого дома! Ему не приходилось там бывать ни разу, даже во двор никогда не заходил! Наверняка внутри сохранилась часть старинных интерьеров, остались какие-то детали… Было бы очень интересно их осмотреть, изучить, сфотографировать. Вслух же он произнёс:

— Всё собираются сносить. Ты бываешь здесь чаще меня. Не знаешь, вот этот большой дом уже пуст?

Рыбак пожал плечами:

— Чёрт его знает. Не присматривался никогда. В окнах вроде бы пусто. Особенно внизу. Но, кажется, в прошлый раз я видел во дворе какую-то бабульку с маленькой девочкой… А что? Опять хочешь в «расселёнке» пошариться?

Арсений усмехнулся. Да, он любил бывать в расселённых домах, покопаться в оставленных вещах. Попасть в сто тридцать первый дом ему хотелось уже давно. Но сегодня путь туда был заказан. Не только из-за того, что их ожидала рыбалка, но и потому, что сначала следовало убедиться в отсутствии жильцов. Меньше всего хотелось оказаться в обитаемой квартире и попасть под статью о проникновении со взломом. Конечно, Арсений ничего не собирался ломать. Он никогда не занимался вандализмом. Только вот когда поймают, спрашивать ни о чём не станут. Художник ещё раз окинул взглядом заветный дом, вздохнул и развернулся к приятелю:

— Ладно, давай порыбачим.

Они вышли на реку под знакомое тарахтение слабенького моторчика. Мутная вода Туры была обманчиво спокойна. И тем самым пугала. Не хотелось бы оказаться в этой воде и на собственном опыте узнать, насколько здесь глубоко. Даже при полном безветрии возле берега качка всегда была сильнее, чем на середине реки. Поэтому, когда они отплывали или причаливали, Арсений крепко держался за края бортов. Лодка была не особо широкой, и ему легко удавалось ухватиться и за левый, и за правый борт, стоило лишь расставить руки в стороны. Когда они удалялись от берега и оказывались точно посередине русла, двигатель глушили. Начинался дрейф. От лодочной станции МЧС, где приятель Арсения часто оставлял своё скромное судно благодаря договорённости с кем-то, катерок медленно перемещался на несколько километров, влекомый вперёд одним лишь течением. Как правило, проходил час, иногда немного меньше, прежде чем друзья-рыбаки достигали понтонной переправы, перегораживавшей русло и соединявшей берега старых городских районов под названием Лесобаза и Мыс. Продолжительность дрейфа каждый раз была разная, поскольку зависела от интенсивности течения. А оно всегда было очень быстрым весной и в начале лета. В июле–августе течение ослабевало — особенно сильно при засушливом лете. С началом осени оно вновь немного набирало силу.

На самом деле, не так уж важно, сколько времени длился путь рыбаков от точки старта до «конечной» возле лесобазовской переправы. В любом случае они успевали поймать хотя бы что-то. Арсений не был столь искусным в ловле рыбы, как его друг, у которого рыбалка была в крови чуть ли не с рождения. Поэтому он часто отставал от него по количеству выловленных обитателей водных глубин. Да и зачем было спешить, когда они занимались этим только ради самого процесса? Это был отдых.

Глава 3. Новое знакомство

Тура давно стала очень грязной рекой. Несмотря на это, воды её по-прежнему были полны разнообразной рыбы, а люди продолжали за этой рыбой охотиться. Разумеется, мало кто употреблял свой улов в пищу. Но ведь для многих рыбалка — это не столько дополнительный способ прокормить себя, сколько спорт или хобби. Ниже по течению рыбы всегда водилось больше, чем в городской черте. Однако путь дальше преграждала плавучая переправа, и за город просто так было не проплыть. Ни у Арсения, ни у его товарища ещё ни разу не возникло желания причалить к берегу, чтобы перетащить лодку по суше на ту сторону от переправы, а затем продолжить путешествие. Лодка была небольшая и со снятым движком весила всего-ничего: перенести её на 30 метров и снова поставить на воду было вполне осуществимо.

— Но зачем так напрягаться? Ведь нам и в городе неплохо ловится! Верно? — сказал как-то раз хозяин катера.

Они с Арсением тогда прикармливали леща, а вместо него наловили судака и ещё какую-то мелкую рыбёшку, похожую на карасиков. Вот и в этот раз так же: надеялись на одно, а получилось совершенно другое. Когда лодка упёрлась в борт плавучего моста между Лесобазой и Мысом, мужчины сложили удочки и принялись подсчитывать улов.

— Ну что же… — промычал лодочник, порывшись рукой в заполненном наполовину жестяном ведре. — Судак. Судак. Ещё судак… Карась. Ещё один карась. И… чебаки, что ли? Негусто, в общем-то.

— Эти две — точно чебаки! — сказал Арсений, запустив руку в ведро после товарища. — Мой улов!

Всего в этот раз он поднял из реки три рыбины, что было ненамного меньше, чем выудил его товарищ. Ладно, семь рыбин — это тоже улов. По крайней мере, кошкам на вечернее пиршество точно хватит!

Назад они двигались чуть быстрее. Слабый, но надёжный движок, прикреплённый к корме, делал своё дело с упорством маньяка, толкая судёнышко против мощного течения Туры. Всё выше и выше, всё ближе к тому месту, откуда начался их путь. Они не всегда выходили на реку с берега лодочной станции, как в этот раз. Иногда приятель Арсения держал своё водное средство передвижения непосредственно возле дома, в самом начале улицы Береговой. Там у него имелся собственный причальчик, который, впрочем, был сколочен не очень удачно и при весеннем половодье уходил под воду. Они прошли под старым и новым Челюскинскими мостами, поравнялись с территорией лодочной станции МЧС, но хозяин лодки продолжал держать курс, никуда не сворачивая. Арсений понял, что он, скорее всего, надумал идти до своего дома и причалить там. Однако, чтобы удостовериться, спросил:

— Мы идём к тебе? Не будем возвращаться на станцию?

Тот ответил не сразу. Сначала пробежался взглядом по сторонам, словно выискивая что-то вдоль берегов:

— Вода немного спала. Хочу посмотреть, сможем ли пристать у меня. Если не получится, то вернёмся. Ты ж не против ещё немного покататься?

Арсению было всё равно, где сойти на берег. Но там, возле дома товарища, было бы лучше всего — гораздо ближе идти к себе. Он уже давно сложил их удочки, упаковал в чехлы, и теперь сидел, наслаждаясь отличными видами на городские берега.

Не прошло и часа с начала их пути в обратном направлении, как лодка прошла мимо Химико-фармацевтического завода, повернула за речным руслом вправо и подошла вплотную к суше. Берег был в подгнивших из-за высокой воды зарослях камыша и молодых деревьев. Причал рыбака ещё не полностью освободился из водного плена. Однако к нему вполне можно было пришвартоваться, оставить судно и по сырым ненадёжным доскам осторожно пройти к дому, до которого от воды сейчас было не более десяти метров.

Вот и закончилось на сегодня приятное времяпрепровождение, пора возвращаться к своим будням. Так подумалось Арсению. На суше его ждали незавершённые и малоприятные дела, от которых было не скрыться, сколько ни плавай. Нужно было их решать, заниматься обустройством своей жизни. Художник вспомнил, что должен был с утра созвониться со своим адвокатом и обговорить все детали их совместных действий на очередном судебном процессе, намеченном на ближайшие дни. Надеясь, что ещё не слишком поздно для столь важного разговора, Арсений поспешил покинуть лодку и распрощаться с другом. Пройдёт неделя, и они вновь соберутся порыбачить. Потом сядут здесь, возле дома, накормят пойманной рыбой кошек, а для себя организуют шашлычки на настоящем мангале с углями. После, откупорив бутылку прозрачной крепкой, будут отдыхать, периодически заговаривая о какой-нибудь ерунде. Лучшее впереди! Лишь бы успеть покончить к тому времени с оставшимися проблемами, да наконец вздохнуть свободно.

— Что ж, давай! До скорого, коль уже убегаешь, — отозвался приятель, когда мужчины обошли пропитанный сыростью и грибком домишко и вышли через низенькую трухлявую калитку на улицу.

Пожимая другу руку, Арсений проговорил чуть виноватым тоном:

— Извини, что не могу задержаться и помочь с осушением дома, как обещал. Правда, нужно идти, хотя и не хочется. Забыл я совсем об этом адвокате.

Рыбак отмахнулся:

— Не бери в голову. Иди, занимайся, чем надо. Надеюсь, всё у тебя сложится хорошо, и мы это отпразднуем!

Арсений надеялся на удачный исход предстоящего суда. От того, что там решится в отношении него, фактически зависела его дальнейшая судьба. Тут внимание обоих мужчин привлёк шум воды, вырвавшейся из дудки водопроводной колонки. Та располагалась в сотне метров от них по улице Морской, начинавшейся от Береговой как раз в том месте, где стоял дом рыбака-лодочника. Возле колонки топталась то ли девочка, то ли девушка, невысокая и худенькая. Вся обрызганная водой, в намокшем белом платьице чуть выше колен, она обмывала под струёй воды ноги. Арсений прищурился, пытаясь лучше разглядеть происходящее, и услышал возглас друга:

— Оу! Да это же та самая девчонка, что утром бросала камни в твои окна, дружище!

Художник моментально вспомнил и своё странное пробуждение, и звук ударов по стеклу, и как потом его приятель смотрел кому-то вслед. Сколько они были на реке, а он так и не спросил о том, что произошло утром. Так вот кто это был!

— Бросала камни в окна? Она?

— Ну, да, — усмехнулся чему-то рыбак. — Когда я стал подходить, она увидела меня и дала дёру. Я и окликнуть-то её не успел. А там и ты показался…

Девушка прекратила плескаться в воде, отпустила рычаг колонки, надела свои сандалии, оставленные чуть поодаль, и, бросив взгляд на двоих мужчин, поспешила прочь.

— Ладно, я пошёл, — сказал Арсений. — Увидимся!

И он зашагал быстрым шагом по Морской, следом за удаляющейся странной девицей в намокшем платье. Он не пытался её догнать, просто шёл. Но, судя по всему, незнакомка чего-то опасалась с той самой секунды, как заметила их. Ускоряя шаг, она свернула на стыке Морской улицы и Игарского переулка налево и пропала из виду. Через минуту тот же самый манёвр совершил Арсений. А ещё спустя полминуты он вышел на Большую Заречную, оказавшись рядом с домом, где снимал помещение под мастерскую. Никого: ни той девчонки, ни других прохожих, у кого можно было бы спросить, куда она делась. Вот незадача! Интересно, кто же она такая? Откуда взялась и… зачем кидалась в его окно камушками?

Он зашёл к себе чуть уставший и вновь немного подавленный, словно с утра и не было никакой рыбалки, никакого отдыха. Ощущение неизбежности близящегося дня со всеми его неприятными делами и встречами, с которыми необходимо было разобраться, несколько напрягало и угнетало. Потоптавшись несколько минут по комнате, как бы собираясь с мыслями, мужчина вдруг плюнул на всё и развернулся к выходу. Уверенным шагом он отправился в магазин — не в ближайший крошечный магазинчик, где работала его знакомая из соседних дворов, а в один из тех, что были дальше, на улице Щербакова. В единственном на всю северо-западную часть Старой Зареки супермаркете, принадлежавшем одной из известнейших торговых сетей, художник потратил последние деньги. Он купил немного сосисок, буханку белого хлеба, десяток яиц и две упаковки банок пива зелёного цвета по шесть штук каждая.

В последнее время пивные банки стали тоньше. Вместо полноценных пол-литра их объём теперь составлял не более 0,45 литра. Разумеется, это уменьшение ёмкости произошло без особой огласки. И сейчас уже вряд ли кто-нибудь смог бы точно сказать, в какой момент в магазинах полностью исчезли старые добрые банки с пивом по 0,5 литра. Но исчезли они не в текущем году и, вероятно, не в предыдущем, 2019-м, а раньше. Вот только замечать потерю десяти процентов напитка люди стали недавно. Заметил её и Арсений. Пива стало меньше, а цены на него не только остались на прежнем уровне, но и на некоторые марки подросли. Гениальный ход производителей по выкачиванию денег из простого народа. Почему гениальный? Потому что тот самый народ будет ворчать, возмущаться, жаловаться, но пиво покупать не перестанет! И те, кто делает продукт, это прекрасно понимают! Кстати, говорят, что ситуация с пивными банками — это лишь начало. Стала появляться информация, что в некоторых городах теперь продаются уменьшенные упаковки куриных яиц, содержащие по восемь и даже по шесть единиц заветного продукта. Арсений ещё не видел подобного в Тюмени, однако не исключал вероятности, что доживёт и до этого. Да-а-а-а, мир однозначно меняется. И его изменения, порой, уж очень странны. А некоторые и вовсе абсурдны. Ну, ладно, пиво подорожало! Это не важный в жизни человека продукт. И совсем не полезный, если уж говорить откровенно. Но отнимать у народа яйца — это уж слишком! Остановившись возле крыльца дома, Арсений вдруг рассмеялся в ответ на свои мысли, но быстро успокоился. За высоким забором, окружавшим старинный особняк, гудели цеха мебельной фабрики, а по улице двигался автобус. Вот он ушёл за изгиб улицы, и звук его тут же растворился в пыльном воздухе. Стало гораздо тише. Ни голосов людей, ни лая собак, ни даже шелеста листьев. Только звук работающего под боком предприятия, который стал привычен для Арсения и нисколько не беспокоил его. Вдохнув свежий июньский воздух, мужчина поднял ногу и шагнул на ступени крыльца. Не терпелось оказаться в своих четырёх стенах и взяться за пиво. Да, вот чем он собирался занять себя! К сожалению, пивом сильно не напиться, но с его помощью возможно хорошо расслабиться, отрешиться на какое-то время. А завтра будь, что будет!

Пять ступеней. Затем поворот налево. И ещё пятнадцать шагов вверх. Лестница была довольно крутая, но не настолько, чтобы по ней было совсем тяжело подниматься или спускаться. Арсений знавал дома, которые имели и более крутые, опасные лестницы! Возле своей двери пришлось поставить оба пакета с покупками на пол, чтобы найти в карманах ключ. В эти секунды в соседней квартире происходила какая-то возня, слышались шаги, но никто ничего не говорил — по крайней мере так, чтобы это было слышно Арсению. Художник отпер комнату и переступил через порог. Поднял с пола один пакет — с продуктами. Перенёс его на стол между маленьким холодильником и крайним окном слева от входа. Потом вернулся за пакетом с упаковками пивных банок. В тот же момент дверь соседской квартиры распахнулась. В коридор выпорхнула девушка в коротких джинсовых шортах и рубашке, потёртых туфлях без каблука, с волосами, убранными на затылке в хвост, и с небольшой сумочкой через плечо. Да это же та самая девчонка, что плескалась на колонке, а потом поспешно уходила от него прочь! Арсений замер, с удивлением уставившись на неё в полусогнутом состоянии, так и не успев поднять пакет. Увидав его, девушка также немного замешкалась, словно внезапно смущённая чем-то. Затем с чуть скользнувшей по лицу улыбкой — то ли отчего-то виноватой, то ли попросту грустной — негромко выдала:

— Здрасьте!

Потом, сбросив с себя мимолётную нерешительность, юркнула вниз по лестнице.

Не успел Арсений выпрямиться, как из своей квартиры показался сам сосед — жутко небритый, заплывший, с красными больными глазами. Создавалось впечатление, что он сутками накуривался и напивался, а из квартиры выходил на свет Божий только затем, чтобы пополнить запасы спиртного.

— Видал? — брякнул он басистым и как будто вечно недовольным голосом. — Свалилась мне на шею коза… Племянница, что б её! Никакого проку, только настроение портит.

Племянница? Эта девушка — его племянница? Вот так открытие! Незнакомка, бросавшая в окно камнями, а позднее улепётывавшая от него по улице, оказалась племянницей его соседа и живёт теперь за стеной! Выходит, это её голос был слышен в последние дни! Её голос и шаги!

— Твоя племянница? — вырвалось у Арсения.

Сосед, шоркая тапками, подошёл к нему и встал почти вплотную.

— Что это у тебя тут? Пивасиком решил запастись? Угости, будь другом! Тебе ж не впадлу пару баночек отстегнуть? У тя их вон сколько!

Сейчас был совсем неподходящий момент, чтобы вступать в конфликт с этим омерзительным верзилой. Да и вообще с ним лучше было не ссориться понапрасну. Мало ли, что ему в башку ударит! Он мог запросто накинуться с кулаками и попытаться взять желаемое силой, тем более что прецеденты уже были. Арсений постарался усмирить нахлынувшую на него злость. Он распаковал банки на столе, где покоился первый пакет с продуктами, и выдал ожидавшему на пороге соседу две штуки. Тот с довольным оскалом принял подношение. Потом кивнул в сторону лестницы:

— Понравилась? Забирай козу, мне она на хрен не нужна. За фургон пиваса отдам.

Он загоготал в приступе полуживотного смеха и потащился обратно в свою квартиру. Десяток секунд — дверь грохнула о косяк, закрывая проход за его спиной. Арсений облегчённо выдохнул и тоже закрылся.

Глава 4. Гостья

Чихая на ходу, старенькая «Шестёрка» оставила позади мост через реку, что соединял центр города с Зарекой, притормозила на светофоре, а затем рывком свернула влево, на улицу Иртышскую.

— Вот и мои края! — прогремел басистый голос широкоплечего, невзрачного водилы. — Считай, приехали!

Он посмотрел через зеркало заднего вида над лобовым окном на сидевшую позади пассажирку и чему-то усмехнулся, оскалив неровные жёлтые зубищи. От его взгляда и ухмылки девушке уже в который раз стало неуютно. Он вообще был неприятен ей, раздражал своими грубыми манерами. Но она молчала. После случившегося несчастья перед ней было только два пути: либо улица, либо переезд к этому человеку — её единственному родственнику, неотёсанному работяге со вспыльчивым нравом и вечно красными глазищами. Выбрав второе, девушка утешала себя тем, что это лишь на некоторое время.

Машина резко тормознула на перекрёстке около небольшого двухэтажного здания, в котором размещался супермаркет. Пассажирка по инерции дёрнулась вперёд и ударилась головой о спинку переднего кресла.

— Куда прёшь, коза мелкая! — взревел в открытое окошко своей дверцы верзила-водитель.

Девушка посмотрела вперёд. На дороге обнаружилась худенькая девчушка лет шести-семи в цветастом платьице, с длинными золотистыми волосами, с матерчатой сумкой через плечо, набитой чем-то. Вероятно, она вышла из магазина и, не посмотрев по сторонам, двинулась через перекрёсток. А тут они едут! Хорошо, что водила всё же успел отреагировать! Взгляды девушки и девчухи встретились на пару секунд. Малышка на дороге встрепенулась и бросилась куда-то в сторону. Какая необычная и странная девчоночка, подумалось пассажирке «Шестёрки». Тем временем родственник передёрнул рычаг коробки передач и надавил педаль газа.

Они тащились по пыльным неровностям улиц среди сплошной частной застройки несколько минут, прежде чем остановились возле особенно высокого двухэтажного деревянного дома — точно напротив калитки в заборе из стальных прутьев. За забором виднелся узкий дворик, уходивший на 25 метров вглубь территории: слева возвышался сам многоквартирник, а справа — бетонная ограда какого-то предприятия. Девушка не знала, что это за предприятие, как не знала и то, на какой улице она вообще находится. Район, куда её привезли, был ей абсолютно незнаком и чужд. Вытащив следом за собой из салона автомобиля чемодан с оставшимися у неё после трагедии вещами, девушка неспешно провела уставшим… нет, скорее, опечаленным взглядом по сторонам. Не то чтобы ей было что-то здесь интересно, просто хотелось понять, куда её занесло и в какой обстановке ей придётся жить в ближайшее время. Как оказалось, забор предприятия обступал дом со всех сторон, не считая улицы. Не очень-то хорошо. К тому же, от его корпусов доносился негромкий, однако хорошо слышимый гул, что совсем не радовало. В целом же тут было довольно спокойно: никакого оживлённого движения и одни только старые косые «деревяшки». Ой, а вон собака побежала — бродячая, кажись! Н-да… Прям село какое-то…

— Здесь я живу. А значит, и ты теперь, — проговорил бугай-водитель, обходя свою машину и наблюдая за своей спутницей. — Чего? Не нравится? Думала, у меня дворец какой?

Он громко харкнул себе под ноги и, матюкнувшись, раскрыл калитку:

— Вперёд и с песней!

«Ничего я не думала», — хотелось ответить девушке. Но и в этот раз она решила промолчать. Собравшись с силами, она потащила чемодан во двор, а потом и внутрь дома.

Они поднялись по стёртой за многие десятилетия лестнице на верхний этаж и оказались в относительно просторном коридоре с высоченным потолком, по центру которого торчала одинокая электрическая лампочка. Несмотря на то, что дневного света, врывавшегося сюда через единственное узкое окошко позади лестницы, было вполне достаточно, лампочка горела. По периметру коридора виднелось три двери. Родственник прошёл к той, что находилась справа на пути от лестницы и была третьей по счёту, загремел связкой ключей и отворил хилую дверь.

— У меня три комнаты, — сказал он. — Будешь жить в последней. Она завалена вещами, и я там не прибирался хрен знает сколько.

На последних словах работяга указал на стену, тянувшуюся от дверного проёма на несколько метров вдоль коридора с лестницей. Спустя паузу он добавил, глядя на девушку:

— Не смей воротить нос! Приберёшься и заживёшь припеваючи. А нет — выход там же, где и вход.

Он опять оскалился в зловещей ухмылке и первым перешагнул порог квартиры.

— Туалет у нас во дворе, слева от развалившегося сарая. Или в чулане возле лестницы внизу. Там ведро стоит специальное. Ванны-душа нет. Есть банька у моих друганов, тут рядом. Разок-другой пустят тебя, если я попрошу. И учти: у меня одни ключи, для тебя дополнительно делать не собираюсь. Либо сидишь дома, пока меня нет, либо я запираю, а ты идёшь, куда хошь. Сейчас я уеду по делам, а ты обживайся. Всё понятно?

Да чего уж тут непонятного?

— Понятно, — угрюмо кивнула девушка, осторожно и брезгливо продвигаясь в указанную ей комнату.

Поставив свой чемодан посреди помещения, где ей предстояло теперь жить, она осторожно спросила:

— Дядя, какой здесь адрес?

Улица Большая Заречная, дом 39. Такой здесь был адрес. Дав племяннице ещё несколько коротких наставлений, мужик оставил её, пообещав к вечеру привезти какой-нибудь еды, поскольку в квартире ничего толком не было. Оставшись наедине с собой и своими мыслями, девушка не спеша, словно в каком-то трансе, обошла квартиру, заглянула во все углы и выглянула почти изо всех окон. Кругом стояла давящая тишина. Казалось, в доме больше нет ни души. И на улице вокруг него тоже. Только слабое жужжание мух на подоконнике, да поскрипывание пола под ногами. В конце концов, чувства взяли верх. Гостья старого дома опустилась на пол в своей комнате, обняла себя за колени и расплакалась.

Знал бы кто, как ей было плохо в первые дни здесь! Пережитое горе не давало покоя, а родственник, приютивший её, не только не был с ней обходителен, но и позволял себе время от времени отпускать различные колкости, шуточки и грубые словечки. Эти короткие и нечастые моменты их общения убивали ещё больше. Как мог он себя вести так, будто ничего не произошло? Если этому человеку было всё безразлично, было на всех плевать, почему он взял её к себе? Мог бы оставить в больнице или вообще не приезжать. Ведь ему никакой выгоды с того не будет! По крайней мере, так казалось. Она уже совершеннолетняя, и он вряд ли мог претендовать на какое-то пособие от государства, даже будучи её последним родственником, взявшим её под свою крышу. Ох, как всё сложно!

Спустя неделю слёзы закончились, сил плакать больше не было никаких. Ощущение безнадёжности и страха, вызванные нагрянувшей в её жизнь трагедией, начали отступать, и девушка почувствовала тягу к внешнему миру. Она решила выйти, чтобы прогуляться, развеяться и попытаться собраться с мыслями — впервые с момента приезда сюда. В тот день дядя находился в центральной комнате-гостиной с кем-то из своих ещё более отвратных, чем он сам, дружков: они играли то ли в карты, то ли ещё во что-то, громко матерились, обсуждая всякую муть, и, естественно, выпивали.

— Ожила горемычная! — крякнул подвыпившим голосом работяга, увидав показавшуюся из своей комнаты племянницу. — Давай, давай, выползай оттуда, давно пора!

Они с собутыльником вдруг над чем-то противно рассмеялись.

— Я ненадолго выйду. Только пройдусь… — сухо отозвалась девушка.

— Классная девка! — заскрипел собутыльник, когда входная дверь за её спиной захлопнулась.

— А толку? — усмехнулся хозяин квартиры.

И снова оба загоготали.

Первое знакомство с районом, который называли Старой Зарекой, оказалось действительно недолгим. Едва девушка отошла от дома, как резко пошёл дождь. Конечно, он был несильный, но гулять даже под легко накрапывающим летним дождичком без зонта и в одном тоненьком платьице не стоило. Пришлось вернуться. Подниматься так скоро в квартиру к тем двоим ей не хотелось. И какое-то время гостья старого дома провела на его крыльце под козырьком, с грустью наблюдая за дождевыми каплями, слушая их умиротворяющий перестук по листве, по земле, по деревянной крыше над входом. Казалось, дождь быстро закончится и можно будет совершить вторую попытку пройтись по району, но он обманул ожидания и не унимался до самого вечера.

На следующий день погода оказалась ещё более непредсказуемой. То и дело начинался мерзко моросящий холодный дождь, сменяясь порывами сильного ветра. Дядя с самого утра уехал, пообещав вернуться лишь поздно вечером, а ей пришлось остаться дома. Но в том была и положительная сторона: когда родственник отсутствовал, ей становилось намного лучше, даже свободнее дышалось! Какое-то время девушка провела на крыльце под козырьком, наблюдая за непогодой и делая зарисовки в небольшом блокноте. Ей нравилось иногда что-то чертить на мелких листочках, а затем разглядывать получившийся результат, сравнивая его с тем или иным предметом, с которого делалась зарисовка. Но скоро почеркушки надоели, и она решила взяться за уборку. Всё равно делать больше было нечего, а кругом царили беспорядок и грязь!

На самом деле бывший мещанский особняк внутри был не таким уж большим, каким казался с улицы. Помещений на этаже было всего-ничего. Лестница, огороженная с трёх сторон балюстрадами из цельного дерева с замысловатой резьбой на балясинах, занимала основную часть всего пространства между квартирами. Лестничная площадка посреди дома имела всего несколько метров в поперечнике. Слева — дверь в первую квартиру, которая всегда была закрыта и погружена в тишину. Чуть дальше по коридору — вторая дверь, которая вела то ли в ту же самую квартиру, то ли в какое-то отдельное помещение. Ну, и справа, как заходишь на этаж, дверь в их с дядей квартиру — самую просторную во всём доме, как он сам утверждал, занимавшую почти половину всей площади второго этажа. Позади лестницы, где зияло одинокое узкое окошко с давно немытыми и оттого очень грязными, чем-то заляпанными и закопчёнными стёклами, имелся узкий проход. Благодаря этому проходу можно было обойти вокруг лестницы. Но сейчас там лежали горы мусора и каких-то ненужных вещей. Девушка попыталась разобраться с завалом, но затем отказалась от данной идеи, поскольку многие из вещей были слишком тяжелы.

В процессе уборки она выходила несколько раз на улицу к ближайшей колонке за свежей водой, а отработанную выплескивала из ведра в траву на обочине дороги. Возвращаясь с очередной вылазки за водой, девушка увидела возле дома новенькую, сверкающую чистым белоснежным корпусом иномарку. Возле автомобиля и во дворе суетились незнакомые люди. Как оказалось, это были жильцы одной из квартир нижнего этажа. От них девушка узнала, что дом пребывает в процессе расселения, и они уже получили от государства новую квартиру в микрорайоне Антипино, куда теперь с удовольствием переезжают.

— А как же остальные квартиры? — полюбопытствовала гостья старого дома. — Выходит, всех отсюда выгонят?

Получалось, что так. Вторая квартира нижнего этажа давно опустела. А что с квартирами наверху, новые знакомые девушки не знали, поскольку очень редко видели кого-то оттуда и ещё реже с теми людьми общались. В последнее время им даже казалось, что наверху тоже никого нет! Озадаченная полученной информацией, девушка стала думать о том, знает ли дядя о расселении и не готовится ли сам отсюда съезжать? Должен знать, учитывая то, что нижние квартиры уже расселены! Наверняка знает, но ей об этом не говорит. Хотя, собственно, с чего вдруг ему что-то ей рассказывать? Он не обязан обо всём ей докладывать, как и она ему. И всё-таки мог бы предупредить, что ему предстоит переезд. Ведь вместе живут, пусть и временно.

Итак, дом расселяют, а затем, по словам соседей снизу, должны снести. Такой исход был вероятнее всего, поскольку объект, несмотря на свою «старинность» и определённую значимость в плане деревянной архитектуры прошлого, не являлся официально признанным историческим памятником. И если с теми двумя квартирами всё понятно, то вот с ещё одной по соседству — не очень. Девушке стало любопытно: пуста ли она, или же там кто-то обитает? За те дни, что она успела здесь прожить, она ни разу не слышала на этаже ничьих шагов, даже никаких шорохов, не наблюдала абсолютно никаких признаков присутствия рядом ещё кого-либо помимо дяди. Странно, но всё-таки возникало ощущение, что в соседней квартире кто-то бывает! Девушка решила следить за обстановкой в доме. Всё одно: заниматься ей тут особо нечем.

Прошло два или три дня. Как-то утром девушке показалось, что она слышит в коридоре шаги. Она вскочила спросонья на ноги и босиком подкралась к входной двери… Ничего. Тишина. Может, показалось? Конечно, такое вполне возможно, ведь дом часто издавал странные звуки, поскрипывал и будто вздыхал. Но нет, то были точно чьи-то шаги! Они не могли ей присниться! Позже, когда гостья старого дома снова сидела на крыльце и, нежась в солнечных лучах, чертила в своём блокноте, в голову пришла неожиданно интересная мысль: почему бы просто-напросто не постучать в дверь? А если ей откроют, сказать, как есть: я ваша соседка и хотела бы с вами познакомиться! Идея действительно была неплоха. Но в итоге девушка так ничего и не сделала, не решилась потревожить возможных соседей. Родственник вновь отсутствовал, а она, пользуясь случаем, наслаждалась своим одиночеством. Конечно, горечь недавней трагедии по-прежнему ощущалась довольно явственно, однако же ей было уже не столь плохо, как поначалу. В какие-то моменты даже удавалось почти забыть о пережитом. Мысли о случившемся вернулись, когда девушка увидела во дворе дома почтальона с большой синей сумкой, перекинутой через плечо. В тот момент она очищала двор от разросшейся повсюду крапивы. Сняв матерчатые перчатки, защищавшие руки от жгучих сорняков, девушка приняла письмо, которое очень ждала, но не надеялась, что получит его так скоро. С замершим сердцем она вскрыла конверт и стала читать. Увы, в послании оказалось совсем не то, на что она надеялась. Ощутив дрожь в ногах, она плюхнулась на траву, где стояла, и зажмурила глаза, наполнившиеся слезами.

Вскоре после визита почтальона вернулся родственник — уже подвыпивший и чем-то раздражённый. На трюмо возле входа он увидел письмо, адресованное его племяннице и, вероятно, случайно оставленное ею, когда она вернулась со двора в расстройстве. Прочитав документ, работяга рассвирепел пуще прежнего. Ворвавшись к девушке в комнату, он грозно вопросил, тряся перед ней смятой бумагой:

— Как это понимать?

— Как есть, так и понимать! — внезапно разозлилась племянница в ответ. — Раз был поджог, не получу я ничего по страховке! Отдай моё письмо! Я могла сама всё рассказать. Зачем брать чужое?

Вахтовик завёлся не на шутку.

— Мой дом! — заголосил он полупьяным басом. — Сам решаю, что и зачем тут делать! А ты… — Он бросил в неё смятое письмо. — Ты теперь никто! Коза ободранная без дома, без денег, без будущего! Толку теперь от тебя?

О чём это он? В каком смысле «толку от неё»? И тут девушку словно по голове ударили: так он всё же надеялся нажиться на её несчастье! Господи, да как он мог? Сдерживаться больше не было никаких сил, и она высказала своему ненавистному родственничку всё, что о нём думала. Мужик в ответ начал материться, топая ногами, плеваться и, в конце концов, ударил её по щеке, вопя оскорбления с выпученными глазищами.

— Я не виновата, что так всё вышло! Я не хотела этого! — Девушка уже ревела во весь голос, отмахиваясь от разбушевавшегося работяги. — Как же мне теперь жить дальше? Что ж мне делать-то?

— Будешь делать, что я скажу! — последовал ответ. — Не устраивает — вали отсюда к чёрту!

Задыхаясь от слёз и гнева, девушка оттолкнула его от себя и буквально выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью. Затем на лестницу. Споткнулась и едва не скатилась кубарем вниз. Вылетела во двор и, на эмоциях, не думая и не глядя по сторонам, устремилась налево, к развалинам сарая. Однако с той стороны выйти на улицу не представлялось возможным. Упёршись в забор, девушка остановилась. Взлохмаченная, мокрая от пота и слёз, она громко перевела дыхание и осмотрелась. Затем, стараясь сдержать нахлынувшие чувства и успокоиться, развернулась, уже не спеша пересекла в обратном направлении узкий двор и вышла на улицу.

Вечерело. За рекой и золочёными куполами Троицкого кафедрального собора полыхал закат. Вокруг было спокойно и почти безлюдно, как в какой-то деревне. Лишь у кого-то на участке в отдалении залаяла собака…

Глава 5. Дом битых телевизоров

Ночь стояла безветренная, но довольно прохладная. После полуночи в очередной раз начал накрапывать дождь. Казалось, что пришла осень, хотя на самом деле стояла середина июня. Девушка вернулась в дом лишь спустя несколько часов после ссоры с родственником — грязная, озябшая, обессиленная и жутко голодная. Когда она убежала, мужик, скорее всего, продолжил выпивать, а теперь должен был спать крепким пьяным сном. Однако стоило ей отворить дверь, никогда не запиравшуюся на замок при его нахождении в квартире, и переступить порог, как в полутьме комнаты-гостиной раздался голос, заставивший вздрогнуть от испуга:

— Даже не хочу знать, где ты шлялась всё это время!

Хозяин квартиры говорил довольно спокойно и негромко, что являлось для него большой редкостью. Похоже, он даже не был пьян!

— Я думала, все давно спят…

Ей не хотелось обращаться к родственнику напрямую. Сейчас она не злилась и не плакала, но испытывала к нему такие ненависть и отвращение, какие никогда не испытывала ни к кому в своей жизни. 

Мужик хмыкнул и вновь заговорил:

— Короче, вот здесь, на столе, остались бутерброды. Есть банка пива. Больше пить нечего. Нужна вода — сама иди на колонку.

Громко сопя своим огромным носом, он удалился в дальнюю комнату, прикрыв за собой межкомнатную дверь. Интересно получается: он не спал, ожидая её возвращения, а дождавшись, решил-таки завалиться на боковую? Неужто у него всё-таки осталась какая-то капля совести или сострадания? Нет, вряд ли… Хотя, кто ж его знает, столь сумбурного, противоречивого человека, который сначала матом кроет и руку на тебя поднимает, а чуть позже угощает своим пивом и едва ли не по голове гладит… Ох, как же всё сложно… Девушка решила махнуть на всё рукой, оставив попытки понять что-либо на потом и, устало вздохнув, прошла к себе. Через пять минут она вышла из своей комнаты, переодетая в домашний халатик. Не включая освещения, в темноте прошагала к кухонному гарнитуру, начинавшемуся от входной двери и стоявшему вдоль всей центральной комнаты. Нашла среди грязной посуды и разбросанного по столешнице мусора тарелку с тремя бутербродами из подсохшего батона, плавленого сыра сомнительной свежести и ещё более сомнительной копчёной колбасы. Принюхалась… Вроде бы не совсем испорчено, есть можно… На худой конец, живот немного покрутит и только. Просто уж очень сильно голодно было. Так сильно, что тошнило. Взяв тарелку в одну руку, а банку пива в другую, она так же тихо удалилась в комнату, как и появилась из неё.

Несмотря на то, что она была измотана физически и морально, девушка не проспала долго и уже на заре вновь решила выйти из дома. Настроения не было никакого, но всяко лучше где-то побродить на свежем воздухе, нежели сидеть взаперти среди пыли и противной духоты. Девушка оделась в своё излюбленное белое короткое платье, на ноги нацепила малость поношенные сандалии. Родственник громко храпел где-то в противоположном конце квартиры. Не глядя в ту сторону, она на цыпочках пробежала до двери, молча выпорхнула в коридор и… хотела уже продолжать движение к лестнице, как вдруг замерла, уловив правым ухом какой-то звук… за входной дверью соседской квартиры! Там словно ногой топнули, либо небрежно поставили что-то тяжёлое. Не двигаясь, лишь медленно выпрямившись, девушка простояла посреди коридорного помещения дома больше минуты, с любопытством и даже надеждой слушая. Но ничего помимо тишины ей услышать больше не удалось. Неужто показалось? Нет, не может быть! Она ведь не могла сойти с ума! Сознание было ясное, а мысли больше не бурлили подобно закипающей воде в чайнике. За последние дни это был третий раз, когда ей показалось, что она слышит что-то за стенами в соседских помещениях. Наверное, там всё же кто-то есть! Но этот кто-то был слишком уж тихим жильцом и, судя по всему, редко выходит наружу. Либо наоборот много отсутствовал здесь, лишь изредка сюда приезжая. Скорее всего, имело место последнее. Если бы здесь кто-то жил постоянно, они должны были с ним уже пересечься, увидеть друг друга! А этого почему-то до сих пор не произошло.

Выйдя на улицу, девушка подняла глаза к соседским окнам. В этот момент восходящее солнце светило очень удачно: его лучи прошивали насквозь угловую комнату, где иногда и слышалось чьё-то присутствие. Внутреннее пространство было ярко освещено, за оконным стеклом угадывались фрагменты интерьера. Вот бы забраться сейчас куда-нибудь повыше, да заглянуть в окна! Увы, поблизости не нашлось никакого возвышения, даже простого деревца. И вновь возникла мысль, которая уже однажды появлялась: самой пойти на контакт, постучать в дверь или… Или же совершить кое-что совсем уж озорное: бросить в окна пару камушков и посмотреть, выглянет кто иль нет. Недолго думая, девушка набрала немного мелкого щебня с проезжей части улицы и запустила свой первый снаряд. Камень размером с ноготь на пальце руки, звонко стукнулся о стекло, не причинив тому никакого вреда. Удачное попадание по цели, а также отсутствие повреждения на стекле приободрили проказницу, и она уже смелее пустила в окно второй камень. Затем сразу же и третий! Интересно, как скоро тот, кто там есть, поймёт происходящее и покажется ей? Только вот стоило ли вообще дожидаться его реакции? Вдруг там сидит какой-нибудь псих, похлеще её дяди? Спустя некоторое время девушка всё-таки бросила четвёртый камушек. Остальное, что было в руке, высыпала обратно на дорогу. Нет, лучше больше так не делать, решила она. В конце концов, что это такое? Что она вообще затеяла? Ведь ей уже далеко не десять лет, чтобы так хулиганить! Резко задумавшись над своим откровенно странным поведением, девушка испуганно обернулась, понимая, что слышит позади себя шаги. Со стороны Игарского переулка к ней неспешно шагал мужчина в огромных чёрных резиновых сапогах, камуфляжной одежде и со связкой удочек, висевших вместе с рюкзаком за спиной. Испуганно подумав, что незнакомец видел её проделки и потому направился к ней, проказница бросила ему короткое «здравствуйте» и сорвалась с места. Ух, как давно она не бегала! Как давно не испытывала этого ощущения эйфории и приятного возбуждения в теле от бега! Вероятно, со стороны всё это выглядело нелепо, но как же было здорово вновь почувствовать себя живой, озорной десятилетней девочкой!

Спонтанная пробежка завершилась в полуобморочном состоянии уже через сотню с небольшим метров. Да, её никогда нельзя было назвать хорошей бегуньей, но чтобы задохнуться уже после первой же стометровки — это что-то новенькое! Засиделась она всё же на месте! Нужно возвращаться к жизни! Тяжело дыша, девушка остановилась на обочине дороги. Смахнув растрепавшиеся волосы с лица, оглянулась. За ней никто не гнался. Даже никаких проезжих машин и никого из прохожих рядом не наблюдалось. Что ж, хорошо. Простояв недолго на месте, девушка двинулась дальше по улице — уже обычным прогулочным шагом. И очень скоро оказалась в тупике. Дорога упиралась в высокую насыпную дамбу, что тянулась вдоль левого берега Туры по всему Заречью. Слева возвышался забор какого-то очередного предприятия. Справа, менее чем в сотне метров, также находилось производство: там шумели бензопилы и какие-то станки, люди возле небольшого ангара возились с брёвнами и досками. Похоже на лесопилку, решила путешественница. Она снова посмотрела на возвышающийся вал дамбы, заросший сорной травой и кустарником. Вплотную к нему, затаившись в плотном окружении невысоких деревьев, чернел пустыми окнами вросший в землю до наличников первого этажа двухэтажный деревянный дом. Рядом в пыли валялась адресная табличка: ул. Большая Заречная, 1.

Полностью оправившись от пробежки, девушка подошла к дому, с интересом и одновременно опаской осматривая его. Дверей на входе не оказалось. Похоже, дом стоял бесхозным далеко не первые дни. Внутри наблюдался сплошной хаос из мусора, грязи и некоторого количества пришедших в полную негодность вещей, что были оставлены съехавшими отсюда хозяевами. Несмотря на то, что она всегда испытывала отвращение к подобным местам, любопытство взяло верх. Девушка перешагнула через прогнивший порог. Среди грязи и обломков мебели она отыскала взглядом брошенные игрушки. Кое-где валялась битая посуда, обнаруживали себя куклы и статуэтки. К последнему гостья заброшенных руин испытывала особую слабость. Стеклянные, глиняные, фарфоровые — любые фигурки были ею обожаемы и постоянно собирались в коллекцию. К сожалению, после случившейся с ней беды её коллекция была утеряна безвозвратно. Может быть, начать сначала и заложить основу новой коллекции милых безделушек какой-нибудь из тех, что она отыщет здесь? Размышляя так, девушка сделала очередной шаг вперёд. Потом ещё…

Тамбур крыльца был не слишком просторный, как показалось вначале, однако он всё же имел большую площадь, нежели тамбур в том доме, где она временно поселилась. Из тамбура наверх поднималась обугленная и почти полностью разрушенная лестница, под которой имелся выход на задний двор дома. Левая часть тамбура одновременно играла роль квартирной площадки и открывала проход в узкий коридорчик, упиравшийся в просторную торцевую комнату. По правой стороне коридора был один дверной проём без двери, а по левую сторону — два. На входе в коридорчик исследовательница руин остановилась, не решаясь продвигаться дальше. Повсюду, исключая лишь вход, не было ни одной целой половой доски. Все полы в коридоре и комнатах были страшным образом вывернуты наизнанку, многие доски отсутствовали, а многие, разломанные на части, валялись в хаотичном порядке. Господи, кому же понадобилось так делать? Зачем ломать в доме полы и раскапывать под ними землю? Клад что ли искали? Хотя, почему нет? Ведь в старинных особняках часто прятали ценные вещи — на чердаках, под лестницами, но чаще всего внутри печей и… да, под полом. Она где-то читала об этом и вот, глядя на ужасный разгром, вспомнила! Но как же ей пройти в комнаты, если тут всюду перепахано и такая грязь? Простояв на входе в коридорчик минуту-другую, девушка так и не решилась пробраться в глубь помещений, опасаясь извозиться в грязи и пораниться обо что-нибудь. К тому же, здесь тошнотворно пахло сыростью и гнилью.

— Ай, бли-и-ин… — вырвалось у девушки, когда, развернувшись, она больно ударилась открытыми пальцами ноги обо что-то.

Ну, вот! А ещё думала, стоит ли ей пробираться в перерытые кладоискателями комнаты! Опустив взгляд под ноги, она поняла, обо что поранилась. Возле прохода в коридорчик стоял громоздкий, с деревянным корпусом и стеклянным экраном, телевизор, на который раньше она не обратила внимания. Под экраном, по центру пластиковой приборной панели выступали золотистые буквы, составлявшие название марки телевизора. Опустившись перед ним на корточки и, проведя пальцами руки по буквам, стирая с них пыль, гостья руин прочла: «Селена». Непривычное название для телевизора, которое никогда раньше она не встречала. Ладно, пора было уходить отсюда. Мало ли что может произойти на заброшке. Не хотелось бы встретить в таком месте кого-то асоциального. Она выпрямилась, готовая шагнуть к выходу, как вдруг испуг сковал её на месте, а сердце дёрнулось, едва не скатившись в пятки. Перед ней, заслоняя единственный удобный путь отступления, стоял пожилой усатый мужичок плотного, даже немного пухлого телосложения в поношенной джинсовке и пропотевшей кепке. На шее у него висел фотоаппарат.

— День добрый, милая! А что вы тут одна такая нарядная делаете? — озадачился странный усач.

— Зд… здрасьте… — выдавила из себя девушка, безуспешно пытаясь не выказывать своего волнения. — Я тут… Я только заглянула посмотреть… Мимо шла.

Пожилой кивнул, добродушно улыбаясь:

— Понятно! Я тоже заглянул посмотреть. Давненько тут не бывал.

— Вы… — Девушка осторожно указала на его камеру. — Вы что-то фотографировать тут собрались?

Оказалось, незнакомец увлекался съёмкой старых домов и часто прогуливался в этом районе. Вновь оказавшись в самом начале улицы Большой Заречной, он вознамерился заглянуть в Дом битых телевизоров, чтобы ещё раз отснять его интерьеры — уже совсем не те, что были ещё в прошлом году, когда люди только-только его покинули. Поняв, что человек вполне доброжелателен, не представляет никакой опасности, девушка немного расслабилась. И они разговорились.

— Дом битых телевизоров? — последовал её удивлённый возглас.

— Ну, да! — чуть засмеялся фотолюбитель. — Так мы его называем. Мы — это те, кто ходит по городу и постоянно фотографирует оставшуюся старину. Вы не догадываетесь, отчего домик так прозван?

Девушка бросила взгляд по сторонам. Внутри заброшки помимо прочего хлама находились телевизоры! Тот, о который она споткнулась, был лишь одним из нескольких, раскиданных по всему нижнему этажу. Некоторые из телевизоров оставались целыми, но другие были разбиты частично или полностью.

Дом битых телевизоров был не только первым объектом на улице Большой Заречной, но также одним из наиболее возрастных во всём районе Старой Зареки. Его построили в первые годы ХХ века. Поначалу это был особняк малоизвестного купца средней руки, либо мещанина. О том, кто именно построил дом и владел им поначалу, мужчина с фотокамерой сказать не мог, поскольку никто не знал этого точно. Но вот о том, как сложилась дальнейшая история дома, ему было ведомо. В 1920-е годы новая власть превратила особняк в рядовое коммунальное жильё для работяг с производственных предприятий, находившихся на левобережье. Дом поделили на четыре крошечные квартирки: две снизу и две на верхнем этаже. Удобств, разумеется, никаких не имелось, как и во многих подобных случаях. Туалет — во дворе, за чистой водой — на колонку дальше по улице, помыться — в любую городскую баню, либо на реку. Электричества поначалу тоже не было — его провели сюда лишь с началом второй половины двадцатого века. Все жильцы разом покинули дом в прошлом году после того, как на верхнем этаже случился пожар, и часть дома со стороны лестничного пристроя уничтожил огонь. Услышав об этом, девушка опечаленно замолчала, сжавшись и опустив глаза к земле. Они с краеведом-фотографом уже отошли от места своей встречи и, поднявшись на гребень вала, медленно двигались на восток. Щёлкнув несколько раз своим фотоаппаратом в Доме битых телевизоров, мужичок сказал, что теперь хочет пройти до Колмогоровского сада и поинтересовался, не хочет ли его новая знакомая составить ему компанию. Девушка охотно согласилась. А что ещё делать? Она затем и вышла, чтобы побродить по окрестностям, узнать о них что-нибудь и таким образом развеяться, взбодриться.

— Пожар — это страшно. Очень страшно, — наконец выговорила она. — Почему загорелось? Что случилось?

— Там проживал один художник, — продолжал рассказ пожилой усач. — Вечно что-то мастерил, паял, выжигал по дереву. Говорят, он повинен в случившемся. Я не знаю, так ли оно на самом деле.

Обойдя вдоль да поперёк Колмогоровский сад, или, скорее, то, что от него осталось, поговорив о нём и в целом о Зареке с её необычайно интересной историей, фотолюбитель и девушка разошлись в разные стороны. Он отправился фотографировать старину на улицу Маяковского, а она двинулась через Красный переулок в сторону слияния улиц Щербакова и 2-й Луговой, за которыми возвышался торгово-развлекательный центр. Туда утренней гуляке и нужно было: она собиралась отыскать какое-нибудь кафе и перекусить на свои последние деньги, найденные в вещах, привезённых с собой. Перейдя оживлённую автомагистраль по пешеходной «зебре» и повернув к ТРЦ, девушка достала из маленького незаметного кармана платья несколько помятых купюр достоинством в 50 и 100 рублей. Негусто. Но этого всё же должно было хватить, чтобы купить себе порцию кофе и хоть что-то немного пожевать. А потом ей хотелось ещё немного погулять… Погулять и поразмыслить о том, как жить дальше.

Глава 6. Друзья навек

После лёгкого фастфудного завтрака девушка вернулась в дебри старозаречного района, чтобы продолжить своё знакомство с ним. Ей захотелось пройти как можно больше улиц и переулков, осмотреть максимальное количество старых домов — тех, в которых по-прежнему жили люди, и таких, которые уже стояли заброшенными. Каждая улочка здесь могла рассказать какую-то историю, что-то несла в себе, имела собственный оттенок — часто не физически, а на некоем незримом уровне. Это ощущалось во всём окружении, ведь ни на одной из улиц не было двух одинаковых или даже очень похожих домов. Во всей Старой Зареке можно было отыскать лишь несколько одноэтажных и двухэтажных «деревяшек» с общими чертами и в целом походивших один на другой. А какие красивые, мелодичные, порой, забавные названия встречались у старозаречных улиц! Озёрная, Заозёрная, Тундровая, Балтийская, Луговая, Речная, Морская, Поперечная, Продольная… Продолжая прогулку среди деревянной старины и наслаждаясь спокойствием, царившим вокруг, девушка поймала себя на мысли о том, что ей начинает здесь нравиться. Кто бы мог подумать ещё неделю назад, что так будет!

Спустя непродолжительное время девушка оказалась на улице под названием Морская. Чрезвычайно тихая малонаселённая, эта улочка начиналась в верховьях Старой Зареки от Береговой и тянулась в южном направлении всего на четыре сотни метров. Здесь обнаружили себя сразу два расселённых двухэтажных деревянных многоквартирника — особо ничем не примечательных, каких множество по городу и, вероятно, по всей стране. Большая часть окон распахнута настежь, во многих рамах нет стёкол, входные двери тоже раскрыты, а во дворе между домами разбросанные вещи: одежда и всякая бытовая мелочёвка. Судя по всему, последние жильцы съехали отсюда недавно, но внутри успели похозяйничать кладоискатели, вскрыв полы и разворотив печи. Заглянув пару раз в окна ближайшего к проезжей части улицы дома, девушка поняла, что можно не утруждать себя заходом внутрь. Там всё равно ничего интересного не было, один только зловонный мусор. Вернувшись на дорогу, путешественница осмотрелась. Недалеко среди хилой придорожной травы возвышалась водопроводная колонка. То, что нужно! День уже неплохо разогрелся, солнце слепило, лишь изредка прячась за одиночные облака, и ей хотелось умыться. Заодно можно было ноги ополоснуть, а то они все покрылись дорожной пылью, доставляя неприятные ощущения.

Вода из колонки шла чистая и холодная. Умывшись и напившись, девушка сняла сандалии и принялась за мытьё ног. Увлёкшись своим занятием, она не заметила сразу, как мимо промчалась собака, затем сразу вторая, а спустя несколько секунд ещё две. Поняв, что возле неё что-то происходит, девушка повернула голову… Но стая, рыча и скуля, пролетела мимо, не обратив на представительницу человеческого рода никакого внимания. Ух-ты, боже-ж!.. Ну, и славно, что пробежали, не заинтересовавшись ею! Отпустив рычаг колонки и выпрямившись, она проводила собак слегка испуганным взглядом. Затем, потянувшись к сандалиям, чтобы их надеть, бросила взгляд в противоположный от удаляющейся своры конец улицы. Там, не более чем в ста метрах от колонки, стояли двое мужчин и пялились на неё! Девушка замерла, узнав одного из них. Тот самый тип с удочками в громадных сапогах по колено, который застал её утром за метанием камушков! Вероятно, он узнал её! Вот чёрт! Лучше уйти поскорее, а не то подойдут с расспросами! Нацепив на мокрые ноги свою обувь, девушка уверенно двинулась по улице прочь от наблюдателей. В ту же минуту произошло то, чего она опасалась: стоявший рядом с рыбаком тип двинулся следом за ней, как будто бы наращивая шаг. Это ей совсем не понравилось. В лёгком волнении, одновременно с тем испытывая некое подобие азарта, девушка припустила во всю и чуть ли не бегом вывернула с Морской через небольшой переулочек на Большую Заречную, к дому, где с недавнего времени гостила.

— Даже не хочу знать, где ты опять шлялась! — беззлобно проворчал родственник, встретив её на входе в квартиру.

Девушка не собиралась перед ним объясняться. Да, шлялась, если уж говорить так грубо. И что дальше? Вслух же ответила:

— Погода сегодня хорошая…

Тот хмыкнул, чему-то усмехаясь в своей рядовой манере, и проговорил:

— Звонили тут тебе… Вот, я записал, куда нужно пойти. Это насчёт выплат за дом твоих родителей. Кажись, дадут что-то.

Мужик протянул племяннице потрёпанный клочок бумаги и, передав его, добавил:

— Деньги появятся — купи себе новый телефон, чтобы мне никто не названивал по твоим делам, ясно?

Отозвавшись на полученную записку сдержанной благодарностью, девушка удалилась к себе.

— Я схожу туда сегодня же. Ещё не поздно, — предупредила она.

Ей нужно было лишь немного передохнуть, да одеться более презентабельно для визитов в серьёзные места. Однако вещей у неё осталось катастрофически мало, поэтому особо выбирать не приходилось. Она переоделась в клетчатую рубашку с коротким рукавом поверх майки и коротенькие джинсовые шортики и плюхнулась на кровать, собираясь с мыслями, настраиваясь на поход по городу. Провалявшись около четверти часа, девушка собрала все имеющиеся у неё документы и решительно двинулась в сторону выхода. Однако, выпорхнув из квартиры, она вдруг резко встала, словно парализованная. Перед соседской дверью справа, которая оказалась раскрыта, стоял мужчина… Тот самый, что незадолго до этого преследовал её на улице Морской! Удивлённая и немного растерянная от такой неожиданной встречи, девушка робко произнесла:

— Здрасьте.

Затем поспешила вниз по лестнице, стараясь скрыть от соседа нахлынувшее на неё смущение. Стало жутко неловко, ведь тот рыбак наверняка ему рассказал об её утренних проделках! Всё-таки не стоило баловаться. Выйдя за калитку и взяв курс в сторону понтонного пешеходного моста через реку, девушка облегчённо выдохнула.

— Вот так дела! — выдала она сама себе, с трудом веря в произошедшее.

Визит в организацию, из которой звонили утром, длился недолго. Ей сразу чётко дали понять, сколько денег она получит и почему, что всё уже решено и оспаривать принятые решения бессмысленно. Затем выдали кучу документов на подписание и добавили:

— В вашем положении лучше согласиться со всем и принять, что мы предлагаем. Вы вообще могли остаться без рубля, так что стоит поблагодарить судьбу за это. И вашего адвоката.

Девушка понимала, что люди, общавшиеся с ней от лица страховой компании и ещё одной госструктуры, занимающейся социальными выплатами, были в какой-то мере правы. Но оттого становилось только хуже на душе. Она не стала препираться, дабы не расшатывать свои нервы ещё больше. Проглотив всю горечь обиды и злости, она молча подписала необходимые бумаги. Оставалось только сходить в банк, получить новую дебетовую карту, которую ей заказали ранее в соцслужбе. И можно ожидать получение той небольшой суммы, более похожей на жалкую подачку, которой от неё отмахнулись. Обещали, что выплата поступит на следующий день после получения карты. Порадовало хотя бы то, что всё решилось довольно быстро. Думая так, девушка спешно покинула здание, из последних сил сдерживая себя, чтобы не дать волю чувствам. Нет, лучше не надо. Хватит плакать. Да и слезами делу точно не помочь. И да, конец дня был слишком хорош, чтобы опять его проплакать, уткнувшись в ладони или подушку. В городе стояло не жаркое, но солнечное и вполне приятное по ощущениям лето. Почему бы не погулять подольше на обратном пути в Зареку? Кстати, у неё ещё оставалось немного мелочи. И этой мелочи хватало на недорогое мороженое! Ох, как давно она не лакомилась снежной сладостью!

В дом на Большой Заречной она вернулась уже вечером — дико уставшая, голодная, однако при вполне хорошем настроении. Стоит признать: выход в свет, нахождение среди людей и бурлящей городской жизни пошли ей на пользу, неплохо взбодрили, настроили на позитивный лад. Она ведь так и жила раньше: почти всегда находилась в центре внимания, много общалась. Вернётся ли прежняя жизнь? Наверное, нет. Вероятно, она сама вряд ли станет такой, какой была до случившегося. Жизнь поменялась в одночасье и теперь придётся жить иначе, став кем-то другим. Может, то было и неплохо, но она не была готова к столь скорым и существенным переменам. Куда ей двигаться дальше, она пока не понимала. Стоило об этом задуматься. И девушка собиралась посвятить этому занятию ближайшие дни. Чем скорее она разберётся с собой и сложившейся ситуацией, тем скорее сделает шаг вперёд, покинет своего пренеприятнейшего родственника. Обязательно съедет от него, но чуть позже. Пока что ей негде жить. Приходится терпеливо подниматься по скрипучей деревянной лестнице старого особняка в его квартиру, вечно пахнущую спёртостью и тухлятиной даже с отрытыми окнами. Оказавшись на этаже, девушка замерла. Её взгляд задержался на двери, которая несколько часов назад была распахнута, и возле которой стоял с удивлённым видом сосед. Может, стоит постучать к нему, сказать что-то? Она снова ощутила неловкость и стыд за своё утреннее поведение. Захотелось объясниться с этим человеком, дать ему понять, что она не со зла камушки-то бросала, без худого умысла, а просто… баловалась, как ребёнок, ведь не была уверена, что в его квартире вообще кто-то бывает. Ей хватало дяди, с которым она с самого начала была на ножах. Если ещё и сосед на неё обозлиться, начнёт изводить, то ей тогда точно здесь жизни никакой не будет, она попросту не вынесет такого. Собравшись с духом, девушка подошла к заветной двери и негромко постучала три раза. Затем ещё три.

Открыл мужчина в потрёпанной, немного грязной одежде, щетинистый, будто не брился дня два или три, с подавленным, либо попросту заспанным видом.

— Здравствуйте… ещё раз… — улыбнулась девушка его большим ясным глазам, ожившим при взгляде на неё. — Мы не встречались до сегодняшнего дня. Я думала, что здесь никто не живет… В общем… извините за утреннее. Наверное, я напугала Вас… Я не должна была бросаться в Ваши окна ничем…

Она немного заволновалась, говоря эти слова. Но раз уж сделала первый шаг, следовало идти до конца. Ну, не кинется же он на неё с кулаками? Нет ведь?

— Здравствуй, — ответил сосед. — Окна… Ах, да… Что ж, это всего лишь окна. Хотя, признаюсь, рад, что они остались целы. И я рад тебе, что ты заговорила со мной…

— Правда? — обрадованно воскликнула девушка.

Как всё хорошо сложилось. Он не держал на неё зла! Более того, сосед оказался весьма мирным и довольно общительным человеком. Между ними завязалась непринуждённая беседа, в ходе которой девушка узнала, что его зовут Арсением и он художник. Ему же открылось её имя — Аля.

— Вообще моё полное имя — Александра, — сказала она. — Но родители меня часто называли Алей… Не знаю, почему.

После этих слов она снова обворожительно улыбнулась ему с чуть проступившей в глазах грустью.

— Так Вы не в обиде на меня за эту глупость? Не надо было мне…

— Всё в полном порядке, — поспешил заверить её Арсений. — Даже взрослые и солидные люди нередко совершают какие-нибудь глупости. Ну и пусть, если те глупости никому не вредят. Нельзя всегда быть серьёзным.

Теперь и он ей улыбнулся — настоящий, живой, а не поникший, заторможенный, как в момент, когда только выглянул на стук. Потом он внезапно протянул ей руку:

— Спасибо, что растормошила меня… и тогда, и сейчас. Друзья навек?

Ох, как это мило с его стороны, подумала Аля. На такой исход их переговоров ей и надеяться не приходилось! Недолго думая, она пожала поданную ей руку, повторив:

— Друзья навек. С радостью!

В момент рукопожатия позади девушки заскрипела дверь квартиры её родственника, в коридоре нарисовался верзила-вахтовик. Она сжалась под его тяжелым взглядом и, ещё раз глянув на своего нового друга, поспешила в квартиру родственника. Работяга громко захлопнул за ней входную дверь, не сводя глаз теперь уже с Арсения.

— Мы тут… случайно пересеклись, разговорились немного… Милая девушка, — зачем-то вдруг начал тот, будто пытаясь найти оправдание сложившейся сцене, а потом осёкся.

И правда, чего это он? Сосед продолжал сверлить художника взглядом несколько секунд, словно решая: наброситься ли на него или пощадить, а потом молча развернулся и грузно потопал к лестнице. Фух, вроде бы пронесло. Ну, и тип!

Этим вечером, впервые за всё то время, что она жила здесь, девушка заснула с приятной лёгкостью на душе, вспоминая все события ушедшего дня. Главное из них — её знакомство с соседом, одиноким, как она смогла понять, но образованным и вселяющим доверие мужчиной, который оказался весьма обходительным с ней, но внутри себя всё же что-то таил… Было в нём нечто… трагическое, что ли… Возможно, то было просто частью его образа. А может, он действительно испытал в своей жизни сильные потрясения, как и она сама. Так или иначе, художник не был злым человеком, как её дядя. Точно нет!

Глава 7. Между прошлым и будущим

Июнь заканчивался. Лето стояло в самом разгаре, балуя город ярким солнечным светом и теплом. В такой погожий день хотелось думать лишь о чём-то приятном, верить в лучшее, надеяться, что всё наладится. Умывшись свежей холодной водой, принесённой с колонки, и приободрившись, Аля снова вышла в центр города. Ей хотелось скорее забрать из банка готовую карту и проверить, появились ли на счету деньги. После активации банковской карты выяснилось, что сумма уже была зачислена. Она действительно оказалась небольшой, такой, что не хватит даже на восстановление сгоревшего родительского коттеджа, не говоря уже о покупке нового жилья. Денег должно было хватить, только чтобы не умереть на улице в голоде и начать жизнь, как говорится, с чистого листа. Максимум, что можно было сделать, так это взять в аренду недорогую квартирку, чтобы уже в ближайшие дни съехать от дяди, этого вечно всем недовольного алкаша, с которым девушка не желала иметь ничего общего. Но чтобы найти жильё и работу, ей очень нужен новый смартфон. Без него никак не получится сделать первые шаги в новую жизнь. И она выбрала себе в одном из городских магазинов не слишком дорогой, но качественный, функциональный, достаточно большой по размеру аппарат, который должен был стать ей одновременно и телефоном, и полноценным компьютером. Вернувшись домой, девушка не обнаружила родственника на месте и, ещё больше вдохновлённая его отсутствием, решила провести некоторое количество времени во дворе, на высоких ступенях крыльца. Там, на открытом воздухе и под приветливыми лучами солнца, она принялась разбираться со своей покупкой, изучать и настраивать.

Она по-прежнему находилась во дворе и фотографировала на встроенную камеру смартфона ромашки вдоль бетонной ограды соседствующего предприятия, когда калитка резко распахнулась, и мимо промчался взмыленный Арсений. Он едва не задел ногой девушку, присевшую на землю среди травы, и быстро скрылся внутри дома — ни привета, ни даже взгляда в её сторону. Аля поднялась на ноги, озадаченно проводив его взглядом, а потом подняла глаза к верхним окнам, прислушиваясь… Чтобы это могло значить? Что с ним? Он был как будто расстроенный чем-то. Через какое-то время сверху, приглушённые оконным стеклом, стали доноситься странные звуки: топот, какие-то удары и грохот. Похоже, в доме начали всё рушить, ломать, бить. Наконец, донёсся голос… Кажется, сосед отчаянно ругался с кем-то по телефону, выкрикивал брань и проклятия… Некоторые слова были достаточно хорошо слышны, другие же невозможно было разобрать. Видимо, он то приближался к окнам, то удалялся от них в глубь помещения. Девушка не могла ничего увидеть в его окнах со двора, хотя и пыталась. Не понимая, зачем ей это вообще надо, она вышла на улицу, перебралась на противоположную сторону проезжей части и вытянулась, стараясь хоть что-то рассмотреть в двух крайних окнах, принадлежавших квартире художника. Однако увидеть происходящее за оконным стеклом так и не получалось.

Проехал очередной автобус, подняв за собой облака дорожной пыли и заставив наблюдательницу на короткий промежуток времени зажмуриться. Когда же она вновь взглянула на окна соседской квартиры, одно из них было распахнуто настежь, а из него, прорисовывая большую дугу, летел вниз большой холст, на котором что-то было изображено. Следом за улетевшей на улицу картиной в оконном проёме возник Арсений. Его лицо искажала гримаса — то ли ярости, то ли ещё какой-либо остро проявившейся эмоции. Глаза смотрели возбуждённо. На какие-то секунды их взгляды встретились, и девушка ощутила, как у неё по спине пробежали мурашки. Ей вдруг стало ясно, что у этого человека стряслось нечто нехорошее. Такой одновременно гневный и страдальческий взгляд не мог быть у того, кому просто нагрубили в магазине. Между тем сосед зло сжал губы и захлопнул оконные створки, скрывшись из виду.

Очнувшись от кратковременного ступора, девушка бросилась к холсту и подняла его из дорожной пыли. Плотная белая ткань без единого искажения и складок была натянута на довольно увесистый квадрат фанеры со сторонами около метра. С холста смотрела большими зеленоватыми глазами молодая женщина. Портрет был всё ещё в процессе, многое требовало доработки, кое-где проступали следы карандаша, вероятно, служившие разметкой для дальнейшей работы кистями с краской. А ведь недурно получался этот портрет, подумала Аля. Чего это он разбрасывается столь хорошими работами? В чём причина его неприязни к этому портрету? Поразмыслив немного, она перенесла картину во двор. Поставила её ровно, прислонив к скамье возле крыльца и достала смартфон. Активировав функцию фотокамеры, Аля выбрала подходящий ракурс съёмки и сделала несколько снимков. Едва успев сунуть смартфон обратно в карман рубашки, девушка повернулась на звук отворяющейся двери и вздрогнула: на ступенях крыльца появился Арсений, сурово глядя то на неё, то на картину рядом.

— Я не затем от неё избавился, чтобы ты подобрала её и притащила обратно! — раздражённо проговорил мужчина. — Зачем взяла?

— Но… — Девушка растерялась, не сумев сразу подобрать нужные слова. — Я… Жалко же! Красивый портрет…

— Дай сюда! — потребовал художник. — Верни мою вещь!

Сейчас я отдам картину, и он точно её уничтожит, решила Аля. Хотя он был прав: это по-прежнему его вещь, хоть он и запустил ею из окна. Жаль… но что поделать? Девушка потянулась к холсту, взяла его и выпрямилась, намереваясь отдать. В следующую минуту раздался металлический лязг калитки, и они с Арсением на секунду забыли друг о друге, устремив своё внимание на вошедшего во двор человека. Это был родственник девушки. Выражение его лица ничего доброго не сулило. Впрочем, как обычно. А в руках у него был пакет, внутри которого угадывались четыре полуторалитровые бутыли с разливным пивом, пара батонов хлеба, какие-то консервы и много рыбы — сушёной, копчёной, либо ещё какой.

— Что у вас тут происходит? — рявкнул вахтовик, приблизившись к мужчине с девушкой.

Краем глаза Аля заметила, как Арсений сжался под взглядом её дяди и даже отступил на полшага. Заговаривать с подошедшим он не спешил, а тот, в свою очередь, не намеревался долго ждать, когда ему кто-то ответит. Он выхватил свободной рукой из рук племянницы холст и, с презрительной ухмылкой поглядев на незаконченный рисунок, ткнул им в соседа:

— Твоё что ли? Забирай и иди, куда шёл. Не до твоих рисунков сейчас.

Арсений прижал к себе портрет и, судя по всему, собрался молча удалиться. Но внезапно Аля подала голос, глядя на художника:

— Картина правда красивая. И будет ещё лучше, когда вы её закончите! Желаю успеха!

Сказано это было, скорее, для родственника, чтобы дать ему понять, что они обсуждали эту работу. Ну, как будто обсуждали… Хотя, если подумать, так ведь и было. Почти. Художник кротко кивнул ей, затем посмотрел на вахтовика.

— Ну, и чего ждёшь? — взмахнул тот рукой, что была свободна от пакета. — Вперёд и с песней! Заканчивай, давай. Потом покажешь.

Он засмеялся, наблюдая за тем, как художник боязливо обошёл его и двинулся вдоль дома к выходу на улицу. Затем перевёл тяжёлый взгляд на племянницу.

— Что скажешь? Всё-таки получила какие-то деньги? Вижу, что получила! Хоть бы отблагодарила за гостеприимство!

Девушка поняла, что ей не избежать этого разговора и, вероятно, пришло время расставить все точки над «и». Лучше было всё сказать прямо — и будь, что будет.

— Я благодарна. И обязательно скажу «спасибо» ещё раз. Но если ты надеялся нажиться на моём несчастье, позволив пожить у себя, то не нужно было… Это подло, мерзко… очень низко… Я съеду через неделю. Может, и раньше. В общем, сразу, как только найду съёмное жильё. И наши пути больше не пересекутся.

Она видела, как и без того грубое, безобразное лицо родственника побагровело от ярости, а всегда круглые глазищи выпучились ещё больше, наливаясь кровью. Его рука сжалась в кулак до хруста костей и начала подниматься.

«Ну, всё», — пронеслось в Алиной голове.

Она собралась, готовая в любой момент увернуться от удара. Но удара не последовало. Нависший над ней с поднятым кулаком мужичара громко выдохнул и резко развернулся прочь. Сквозь пелену нахлынувшего в последний момент испуга, девушка услышала удаляющийся от неё рык:

— Неделя! И чтоб тебя здесь потом не было!

Оставшись во дворе одна, девушка упала на скамейку, чувствуя, как нервно дрожат колени. Ей даже показалось, что она сейчас расплачется. Но нет, это чувство быстро отступило, а на смену ему пришла пустота. Больше не хотелось абсолютно ничего, кроме одного: как можно скорее съехать отсюда. Тянуло убежать подальше, оставив здесь все свои невзгоды, потрясения и ужасного родственника, к которому она ни за что бы не приехала, если бы знала, каков он на самом деле. Только вот бежать было некуда. Сначала необходимо было найти жильё. Она пообещала себе, что с завтрашнего дня займётся поисками. А быть может, и сегодня в постели перед сном откроет со смартфона какой-нибудь из сайтов с объявлениями, посмотрит, по каким расценкам народ сдаёт свои квартиры.

Оставшаяся часть дня и вечер пролетели на удивление быстро. Наступил следующий день. И тоже прошёл так, словно что-то ускорило вращение планеты, заставляя время бежать быстрее прежнего. Гуляя то по улице неподалёку, то во дворе старого особняка, Аля несколько часов не покидала Интернет-сайты с объявлениями по съёму и сдаче квартир, всё всматривалась в экран своего смартфона, листала на нём страницы ресурсов, тыкала пальцем по картинкам и ссылкам. Среди дешёвых вариантов квартир, с арендной платой до 10-12 тысяч рублей в месяц, абсолютно ничего путного не было, одни так называемые «бомжатники». Зачастую настолько страшненькие, что боязно было даже смотреть на фотографии, демонстрирующие их. Относительно приличные и более-менее интересные предложения начинались после 15 тысяч рублей за месяц аренды. Но и в этой ценовой категории Аля никак не могла выискать что-то такое, что ей действительно бы понравилось. Да, она понимала: положение у неё такое, что слишком требовательной быть не стоит. А всё же хотелось жить в нормальной квартире, в чистых и светлых апартаментах, но не в загаженной конуре. Ох, как сложно оказалось найти что-нибудь подходящее для себя!

Решив продолжить поиск квартиры завтра, девушка поднялась со ступеней крыльца и устало сунула смартфон в боковой карман шорт. Вечерело. В небе начали окрашиваться в предзакатные цвета облака-барашки. Она любила смотреть на облака во время закатов, когда те полыхают золотистым и красным, словно фантастические костры, разбросанные высоко над головой. Это осталось с детства, когда она летом ложилась где-нибудь в траве и долго смотрела в бездонную синеву, рассматривая бесшумно пролетающие над ней воздушные фигуры: рыб, птиц, слонов, драконов, запечённых в духовке целиком куриных тушек… Она улыбнулась, вспомнив об этом. Но сейчас фантазия не хотела работать как следует. Набежавшие на небосклон «барашки» были просто мелкими комочками облачков — не более. Посматривая на них и одновременно наслаждаясь свежим вечерним ветерком, чуть подувшим со стороны реки, Аля вышла за калитку и встала на краю дороги. Отсюда было удобнее наблюдать закат. Район был погружен в тишину и покой. Село селом — да и только! Особенно так казалось, когда рядом не было ни единого автомобиля. Изредка появлялся кто-то из местных жителей. То рядом, то где-то вдалеке редко подавала голос собака. У кого-то совсем редко кричал петух. Только негромкий и уже не столь навязчивый, как было поначалу, гул цехов мебельной фабрики почти никогда не смолкал. В последние дни Аля уже перестала обращать на него внимание. Привыкла. В общем-то очень умиротворённый, спокойный, в определённой степени приятный район. На самом деле приятный. Однако жить здесь ей всё-таки не хотелось. Да и где ей здесь жить? Одни только частные дома — старые и очень старые. Ей хотелось уютную квартирку в каком-нибудь из новых мест города типа кварталов «Ново-Патрушево» или «Преображенского». Разумеется, можно было бы и небольшой коттедж где-нибудь в Комарово, только вот сейчас о таком не стоило и мечтать — слишком дорогое удовольствие для одинокой молодой особы, да ещё безработной.

Насмотревшись на небо и погружённые в вечернюю тишину окрестности, Аля нехотя побрела в ненавистный ей дом. Ничего, думала она, как-нибудь переживу, вытерплю. Оказавшись на этаже, девушка уже собиралась взяться за дверную ручку, чтобы потянуть на себя и открыть дверь в квартиру, но вдруг услышала слева шорохи и повернула голову. Соседская дверь приоткрылась. Между ней и стеной показался Арсений. Аля замерла, не зная, чего ожидать от его появления. Хотя поначалу этот человек и произвёл на неё вполне благоприятное впечатление, но после случая с картиной она терялась, не понимая, каков же он на самом деле и нужно ли его опасаться. Похоже, художник успокоился и вернулся в то состояние некой печали или отрешённости, в котором предстал перед гостьей старого дома впервые.

— Аля… — начал он негромко, — вчера я был совершенно не в себе и, полагаю, вёл себя грубо, за что покорно прошу меня извинить.

Его слова целебным бальзамом омыли уставшую, измученную душу. Девушка не удержала благодарной улыбки. Позабыв о своих страхах, она шагнула ему навстречу:

— Я рада, что Вы больше не сердитесь. Что бы там ни случилось, это пройдёт, и снова всё будет хорошо. Я всегда так себе говорю… — она опустила глаза, — и хочется надеяться, что так и будет.

— Да… Наверное, в твоих словах есть смысл, — согласился мужчина.

Они помолчали несколько секунд, потом он внезапно встрепенулся и чуть более оживлённо произнёс:

— Я хочу кое-что тебе показать. Зайдёшь ненадолго?

Девушка замешкала.

— Ну, я…

Слишком неожиданное приглашение застало её врасплох, даже чуток испугало. Но сосед казался мирным, он не излучал никакой опасности.

— Пойдём, — позвал он и, раскрыв дверь шире, удалился к себе.

Что ж, почему нет? В конце концов, что может случиться? Оставаясь настороже, но с почти нескрываемым любопытством и азартом девушка шагнула следом за художником в его мастерскую.

Оказалось, Арсений обитал в одной квадратной комнате, не имевшей сообщения с остальной частью квартиры. Помещение было весьма пыльное, заваленное самым разнообразным хламом, включая камни, обломки гипсокартона, какие-то доски и листы фанеры на столах по левую руку от входа, а также холсты с готовыми картинами и ещё не законченными работами. По правую сторону от входа стоял небольшой столик, затем тумбочка, заваленная кисточками, тюбиками с красками, ещё какой-то мелочью. Дальше — узкий шкафчик со стеклянными дверцами. Он стоял поперёк комнаты задом к двери и весь был изрисован. На его задней стенке в жирном слое краски угадывались женские фигуры и деревья. Посреди комнаты часть оставшегося от завалов пространства занимало кресло-качалка, а возле одного из окон, выходивших на проезжую часть улицы, возвышался мольберт. Подле него стоял табурет. Аля медленно осмотрела всё, затем перевела изумлённый взгляд на стену и впала в восторг от увиденного. Почти всю стену комнаты от пола до потолка покрывала картина с фантастическим пейзажем, созданная какими-то необычными красками с перламутровым эффектом: на склоне мрачной горы, испускающей дым, высились серебристые башни замка, а ниже молчал густой сосновый лес.

— Ух ты-ы-ы-ы, — не сдержала эмоции посетительница мастерской. — Потрясающе!

Так вот, что она видела фрагментами в окнах с улицы, но никак не могла понять, что же это такое.

— Неплохо получилось, согласен, — кивнул Арсений, начав рыться в хламе на столах с противоположной стороны комнаты. — Пожалуй, лучше, чем в первый раз

Затем он достал из самой глубины завала холст немного меньше большинства остальных.

— А Вы где-то ещё такое делали? — вырвалось у девушки, продолжающей с восхищением изучать настенный пейзаж.

Художник будто пропустил её вопрос мимо ушей и, повернувшись к ней с картиной в руках, молвил:

— Вот… Если тебе понравится, можешь забрать. Взамен того незаконченного портрета.

Глава 8. Снова не до сна

На стене была объёмная, или, как пояснил художник, рельефная композиция.

— Уже не помню, сколько я работал над нею. Достаточно долго, — сказал он. — Дело было три или четыре года назад. Тогда я только начал арендовать это помещение для того, чтобы вынести сюда основную часть своей работы из дома. А ещё, чтобы проводить здесь частные уроки.

Роспись стены с созданием рельефа, придающего ей глубину и объём 3D-изображения, всегда является нелёгкой задачей, требующей больших усилий, усидчивости, а также хорошего знания предмета. По словам Арсения, никто не смог бы сделать так же, если бы не имел годами наработанных навыков и большого теоретического багажа. Продолжая увлечённо рассматривать фэнтезийный пейзаж с замком и одновременно слушая его вдохновлённый рассказ, Аля поняла, что художник очень гордится проделанной работой. Что ж, он имел право. Работа была сделана чрезвычайно тонко, изящно, с множеством проработанных деталей вплоть до камней, листвы и кладки замка. Даже не верилось, что можно сотворить подобное, используя лишь акриловую штукатурку, акриловые краски с перламутровым наполнителем и прозрачный лак, которым впоследствии была покрыта готовая картина. Четверть часа Арсений говорил только о том, какие материалы использовал и с какими трудностями сталкивался на пути реализации задумки. Он уже не выглядел таким угнетённым и серым, как в момент их встречи в коридоре. Он словно ожил! Но и сама Аля вскоре поймала себя на том, что ведёт себя более расковано с ним: задаёт какие-то вопросы, переспрашивает, высказывает свои мысли о предмете их разговора, шутит, улыбается и даже слегка кокетничает… Словно сделала резкий откат на несколько недель назад, в то время, когда ещё жила своей прежней беззаботной жизнью.

Помимо картины во всю стену и женских силуэтов, что украшали шкаф с инвентарём для творчества, в мастерской обнаружили себя множественные листки обычной писчей бумаги и вырванные из тетрадей страницы со скетчами, зарисовками, чертежами. Несколько таких листов с изображением человеческих фигур были прикреплены булавками к хиленьким шторам одного из окон, выходящего на проезжую часть улицы. Большая же часть подобного «добра» была разбросана по углам комнаты. Ещё стопка карикатур лежала на одном из столов меж досок, брусьев и холстов. Осматриваясь, Аля поначалу хотела незаметно для Арсения пересчитать рисунки, сосчитать все большие картины на тканевых холстах и ватманах, но здесь оказалось столько всего, что вскоре пришлось оставить эту затею. Если б она спросила у него разрешения навести в комнате порядок, сложить вещи систематически, а в процессе уборки пересчитать количество наличествовавших в мастерской работ, он бы вряд ли ей отказал. По крайней мере, так почему-то казалось. Однако проверять свою теорию на практике девушка не решилась. Тактичность и воспитанность всё-таки не позволили злоупотребить гостеприимством. И спустя несколько минут после того, как их разговор переключился с «замка на горе» на другие темы, Аля посчитала правильным покинуть своего друга. Да и спать уже хотелось очень. Взяв подаренный ей холст, гостья художника искренне поблагодарила за оказанное ей внимание, пожелала спокойной ночи и тихонечко, чтобы не издавать лишнего шума, перешла из мастерской Арсения в квартиру дяди. Родственник дрых, развалившись в кресле возле кухонного гарнитура, и даже ухом не повёл, когда девушка прикрыла за собой дверь и прошла к себе в комнату. Она положила подаренную картину под кровать, решив, что родственнику лучше её не видеть. Конечно, она уже достаточно взрослая и не его дело, с кем она общается и от кого получает подарки. Но всё же неизвестно, как он мог на это отреагировать. Не хватало ещё, чтобы Арсению досталось ни за что.

Простившись с Алей и закрыв за ней дверь, Арсений повернулся к своей настенной росписи. В последнее время он не смотрел на неё, не замечал. Между тем он создал это произведение именно для того, чтобы у него всегда было что-то такое, на чём можно задержать взгляд, отвлечься от суеты, задуматься, помечтать… Да, он не только не замечал этот яркий и многогранный пейзаж, он вообще не мог думать о подобных вещах. Монотонная серость будней и пережитые неурядицы расстроили его внутреннюю гармонию, притупили эмоции, почти полностью погасили задор и желание творить. Только сейчас он внезапно осознал, что топчется на месте, не развиваясь, не двигаясь вперёд ни в творческом плане, ни в каком-либо ином. Может быть, поэтому он всё никак не мог закончить тот портрет незнакомки? Получасовое общение с племянницей соседа-работяги словно оживило, воодушевило его. Арсений понял, что нужно шевелиться, начать что-то делать, если он действительно хочет чего-то достичь в жизни до того, как пройдёт молодость. Всё плохое, имевшее место в его жизни в последнее время, наконец, закончилось. Ему больше ничто не мешало двигаться дальше, кроме, вероятно, каких-то привычек и внутренних убеждений.

Этой ночью ему приснилась Аля. Они всё так же непринуждённо беседовали о живописи и о чём-то ещё. Потом они оказались на залитом солнечным светом берегу реки или озера. Девушка плескалась в тёплой прибрежной воде. На ней было намокшее белое платьице, то самое, в котором Арсений впервые увидел её возле водопроводной колонки. А он, расположившись на песке у кромки воды, что-то рисовал. Нет, не что-то! Он рисовал её! Странный, полный белых пятен и недосказанностей, но такой светлый и романтичный сон, оставивший после пробуждения чувство приятной печали!

Сон ещё долго кружил в голове, когда поутру Арсений вышел из дома и отправился пешком в Парфёново, где на одной производственной базе подрабатывал дворником. Позвонили ещё с вечера и попросили утром выйти. Отказаться было нельзя, если он хотел сохранить за собой это место хотя бы ещё на какое-то время. Но когда пришло время выдвигаться, художник не чувствовал ни болезненной усталости, ни раздражения из-за необходимости куда-то идти ранним утром. С лёгкостью и даже некоторым энтузиазмом он добрался до места и на одном дыхании отработал свои полдня. За каждый выход ему платили всего тысячу с небольшим рублей. Это не так уж много, как может поначалу казаться. Немного даже для неполного рабочего дня. Однако в этот раз мужчина и не подумал возмущаться полученным грошам. Ведь в любом случае эта сумма была чем-то большим, чем ноль. Следовало быть благодарным судьбе, что у него сейчас вообще имелась хоть какая-то работёнка.

Чуть уставший и голодный, Арсений вернулся на свою родную улицу в третьем часу дня. Приближаясь к двухэтажному административному зданию мебельной фабрики, он вознамерился зайти в свой излюбленный маленький магазинчик, но затем остановился. Его внимание привлёк шум работающего двигателя какой-то техники и грохочущий треск ломающегося дерева. Очнувшись от размышлений, художник увидел напротив дома со своей мастерской здоровенный гусеничный экскаватор. Машина со скрипом и лязгом размахивала ковшом, то и дело обрушая его на стены старой заброшки. Трухлявые бревна легко ломались под сталью ковша, рассыпаясь на множество фрагментов. В воздух поднималась вековая древесная пыль рушащегося дома и застилала округу плотной серой завесой, то и дело скрывая за собой всё действие. Мужчина невольно принюхался. Пахнуло чем-то весьма специфичным. Он уже встречал такой запах ранее, когда сносили дома так называемого «Мёртвого квартала» по улице Береговой возле Профсоюзного моста. И вот теперь снова!

Ковш продолжал кромсать деревянные стены и перекрытия заброшки. С каждым новым облаком пыли запах усиливался. Так могли пахнуть только старые деревянные дома, которые сильно тревожили в процессе грубого демонтажа. Это напоминало и запах пыли, и запах простого советского хозяйственного мыла, и печной запах, когда топят некачественной, сырой древесиной… Нет, всё же нельзя было чётко описать то, каков был этот запах. Арсений даже не мог сказать, приятен ли ему он ему. Но в нём точно присутствовало нечто особенное, символичное.

Увлечённый наблюдением за сносом, Арсений не сразу заметил, как на улице появилась его соседка. Аля подошла, держа в одной руке большой пакет с какими-то покупками, а в другой — уже наполовину съеденный рожок мороженого. Они обменялись приветствиями, и девушка, наблюдая за тем, как работает экскаватор, произнесла:

— Никогда раньше не видела, как это происходит!

Не видела, как сносят старые дома? Что ж, теперь есть возможность понаблюдать! Обрадованный их встречей, Арсений принялся рассказывать о том, как много раз видел сносы, а в одном даже сам участвовал. Дело было в 2017-м. Тогда он работал машинистом на похожем экскаваторе, только у него был ржавый, видавший виды Kato HD1500. Работа проходила на строительстве объездной автодороги между Тобольским трактом и улицей Домостроителей. И вот как-то раз им с товарищами подвернулась левая работёнка. Нужно было по-быстрому снести для знакомых старый дом неподалёку, в пригородной деревне. Когда дело было сделано и технику доставили обратно на стройку, начальство уже было в курсе их манёвров. Его и ещё одного человека уволили.

— Да-а-а… Тогда мне было не до смеха, — заключил художник, посмеиваясь.

Они ещё постояли, молча наблюдая за тем, как последние целые стены старой «деревяшки» крошатся на части, превращаясь в груду корявых обломков. Затем девушка повернулась к нему и произнесла:

— Ладно, пойду я к себе. Устала немного. По магазинам бродила, купила вот кое-что из новой одежды, а то ведь совсем ничего нет.

Она двинулась к калитке во двор их дома. И он невольно повернулся за ней, не сводя глаз с изящной девичьей фигурки. Взгляд обнял миниатюрную талию, скользнул ниже поясницы, чуть задержался, а потом пошёл ниже, вдоль длинных, немного худеньких, но определённо привлекательных ног. Только сейчас он заметил, насколько короткими были её шортики. Редко можно было увидеть кого-то, расхаживающего в таких шортиках по городским улицам. Явно не будничный наряд, если призадуматься! Или просто он перестал засматриваться на молоденьких девушек и замечать подобные вещи? Взгляд вернулся к юным упругим ягодицам, чуть выглядывающим снизу из-под шортиков. И в этот момент Аля оказалась по ту сторону ограды. Стальная решётчатая калитка закрылась за ней, помешав дальнейшему созерцанию. Какая девочка! Надо же было ей тут появиться! Почему она здесь? Как так вышло? И что теперь принесёт ему знакомство с ней?

Менее чем через час приехал паренёк, которому Арсений преподавал в частном порядке изобразительное искусство. Мужчина забыл о том, что у них сегодня очередное занятие, но, к счастью, в момент прихода мальчика оказался дома и сразу же сориентировался, что к чему. Появление подопечного немного взбодрило художника, отвлекло от мыслей об Али и от всего прочего. Они работали как обычно: один час или чуть дольше. Сначала повторяли кое-что из пройденного, закрепляя материал, а затем разбирая домашнюю работу парня. Тому нужно было сделать картину с любым пейзажем при помощи различных кистей и акриловых красок, которые подходят для рисования практически на любой нежирной поверхности и достаточно просты в использовании — особенно, если ты ещё не искушён и только познаёшь мир искусства. Акриловые краски от большинства других отличает то, что ими можно писать пастозно, совершенно не подготавливая поверхность для будущего произведения. У акриловых красок есть только один существенный недостаток: их приходится тратить много, поскольку они необъёмные, да к тому же очень быстро высыхают.

Взяв работу своего ученика и потратив некоторое время на её рассмотрение, Арсений отметил, что картина получилась яркая, даже слишком, с большим количеством разных цветов и большой долей неба. Последнее в данном случае не очень плохо, ведь мальчик рисовал вид из окна своей комнаты на последних этажах высотки, однако и не особо хорошо. Его дом располагался в жилом квартале «Плеханово», окна выходили на объездную дорогу, за которой ширилось поле и был виден лес. Арсению не хотелось заострять внимание на некоторых мелочах, поправив которые можно было бы считать картину вполне конкурентоспособной по отношению к работам, что создает любой профессиональный живописец, практикующий много лет подряд.

— Молодец! — сказал Арсений, похлопав школьника по плечу. — Это действительно хорошая работа, учитывая твой возраст и твой уровень развития в данном ремесле. Есть пара-тройка моментов, которые стоило бы исправить… нет, лучше сказать — доработать. Но мы сейчас не будем этим заниматься. Давай договоримся с тобой следующим образом. Ты оставишь у себя картину. И когда сможешь сам чётко сказать, что в ней стоит улучшить или переделать, мы сможем смело назвать тебя настоящим живописцем. Быть может, не мастером, но начинающим художником, подающим большие надежды и явно идущим к успеху!

Тут Арсения ждало разочарование. С извинениями, пряча смущённый взгляд, мальчик объявил, что это было их последнее занятие, и он больше не сможет приходить. Якобы у родителей начались финансовые проблемы, и они больше не могут каждый месяц выделять ему несколько тысяч рублей на эти занятия.

— Что ж… — вздохнул опечаленный репетитор. — Прискорбно. У нас так хорошо всё развивалось…

Затем промелькнула мысль: а не предложить ли мальчугану продолжить занятия в долг, лишь бы не прекращать начатое и не испортить то, к чему они шли на протяжении целого года? Но природная скромность и нерасторопность Арсения так и не позволили ему заговорить об этом ни с самим учеником, ни с его матерью, вскоре появившейся, чтобы забрать сына.

Вечером Арсений заснул с большим трудом. Вроде бы и не произошло ничего слишком страшного, однако то, что ему пришлось распрощаться с лучшим из своих учеников за все годы репетиторской практики, немного расстроило. Почему-то ему всегда казалось, что такого не произойдёт, что он никогда не останется без учеников. Спустя некоторое время его мысли начали успокаиваться и снова обратились в сторону приятной соседки, недавно появившейся в его жизни. Аля снова приснилась ему. И она снилась ему, наверное, всё то время, сколько он оставался в мире грёз. В этот раз сон о ней был довольно беспокойным, можно сказать, тревожным. Образ девушки то чётко вырисовывался перед ним, то начинал отдаляться, теряться в налетающей на неё тёмной пелене… Они будто бы пытались удержаться вместе, остаться рядом друг с другом, но нечто необъяснимое пыталось их разлучить. В конце концов художник проснулся. Цифры на часах в телефоне дали понять, что только начался четвёртый час. Мир за окнами пребывал в состоянии раннего утра, постепенно освобождаясь от той неглубокой темноты, что давала короткая летняя ночь. Надо бы ещё поваляться, подремать, но нет! Не хотелось ни спать, ни есть, ни что-либо ещё делать. Хотя, нет! Одного сейчас всё же хотелось: снова увидеть милую, немного робкую улыбку Али, поймать взглядом блеск её живых голубых глаз… В последний раз он не мог спать, думая о ком-то, когда познакомился со своей будущей супругой. Хорошее было время. К сожалению, довольно быстро прошло… Неужто теперь всё повторяется?

Глава 9. Время откровений

Але наконец-то повезло. Ей предложили вариант жилья, который выглядел довольно интересным. Небольшая двухкомнатная квартира со свежим ремонтом в только что выстроенной высотке жилого квартала «Правобережный» с видом на реку. До берега от здания — всего несколько десятков метров! Конечно, девушке больше подошла бы студия, но эта квартирка уж очень понравилась. А 18 тысяч в месяц, что за неё просили, привлекали ещё больше. На вопрос о том, почему так недорого, собственник пояснил, что в комнатах нет никакой мебели и бытовых приборов. К тому же квартиру покупали специально для того, чтобы впоследствии сдавать на длительный срок и тем самым зарабатывать на ней. Да и сообщение квартала с центром города было не слишком удобное, ведь отсюда «ходил» только один автобусный маршрут. Через Елизарова и Харьковскую он выходил на улицу Мельникайте, а на перекрестке с улицей Республики поворачивал налево, уходя прочь от центра. Но последнее Алю нисколько не смущало. Также не пугало и отсутствие мебели. О том, на чём спать и каким образом готовить себе еду, она уж как-нибудь позаботится.

Осмотрев квартиру и пообщавшись с собственником, девушка решилась остановиться на данном варианте и договорилась, что вселится через два дня. Затем она вышла на прогулочные дорожки вдоль речного берега, чтобы ещё раз осмотреть округу. Квартал особо ничем не отличался от многих других кварталов-новостроев города, которые ей довелось изучить: спокойно, малолюдно, чисто и голо — везде бетон, асфальт, уличная плитка, а зелени всего ничего. Ну, и ладно! Главное, что рядом будут проживать цивилизованные, самодостаточные люди, от которых не придётся ожидать ничего дурного. Ведь всякая шпана, пьянь и прочие нежелательные личности, как правило, в подобных кварталах не селятся, дорогие квартиры в новостройках не покупают.

Прохаживаясь по тротуару вдоль берега, Аля заметила двух похожих как две капли воды девушек, которые вышли к ней с противоположной стороны прогулочной зоны. Их сходство в первую очередь и привлекло внимание. По-видимому, это были сёстры. Возможно, даже двойняшки. Только одеты по-разному. И у одной кожу покрывал довольно плотный загар, а вторая на её фоне казалась весьма бледной. У обеих подтянутые спортивные фигуры, темные волосы, собранные на затылке, и мороженое в руках. Более загорелая девчонка непрерывно о чём-то говорила. Другая шла с понурым видом и слушала, изредка полизывая свою мороженку.  

«Так будет лучше! — разобрала в послышавшейся речи Аля, когда привлекшие её внимание особы приблизились, а затем поравнялись с ней на пару секунд. — Побаловались мы с тобой и хватит. Мы не можем заниматься этим всю жизнь. Тем более…» Девушки стали удаляться, и Аля больше не слышала, о чём продолжала говорить одна из них своим тихим, спокойным голосом. Вдруг раздался более громкий и звонкий голосок: «Но что может произойти плохого? Я хочу продолжать!»

Аля остановилась и с любопытством повернулась вслед удаляющейся паре. Бледная девушка, которая и произнесла последние слова, тоже обернулась. Их взгляды на долю секунды встретились. Вздрогнув от неожиданного зрительного контакта, Аля отвернулась и поспешила прочь. Странные они, эти две… Особенно та, что посмотрела на неё. И взгляд такой… Сложно объяснить даже, какой… А, бог с ними!

Вернувшись на Большую Заречную, Аля поняла, что по пути сюда забыла зайти в нормальный супермаркет за едой. Пришлось вновь довольствоваться маленьким магазинчиком-забегаловкой возле дома. У дяди она больше ничего не брала, ни о чём не спрашивала, старалась даже не смотреть в его сторону. Он, разумеется, продолжал частенько ворчать и кидался всякими шуточками почти каждый раз, как её видел, однако тоже напрямую с ней не заговаривал. Оказавшись во дворе дома со свёртком съестного в руках, девушка встала в нерешительности. Возле крыльца, перегородив свободный проход внутрь особняка, возвышался родственник, о чём-то яростно споривший с Арсением. Художник сжимал в руке пару белых листов с каким-то текстом и в процессе разговора посматривал то на них, то на верзилу. Увидев племянницу, здоровяк повернулся к ней всем своим телом и уперся руками в бока.

— Твоя неделя на исходе. Надеюсь, ты не забыла? — выдал он со злорадной ухмылкой.

— Я помню, — сдержано ответила Аля. — Ещё пара ночей — и я съеду!

Судя по всему, ответ его удовлетворил. Работяга тут же потерял интерес к девушке и опять впился сверлящим взглядом в Арсения. Потом шумно выдохнул, будто паровоз, и двинулся мимо племянницы на выход со двора. Оставшись наедине с художником, Аля вопросительно воззрилась на него. Художник нервно взмахнул перед ней листами:

— Уведомление о выселении! Приезжали только что из комитета… В общем, у меня и твоего дяди месяц…

Он замолчал на пару секунд, а затем добавил с невесёлым смешком:

— Вот ведь… Сказали, что это повторное… Якобы в начале года уже высылали. Но я точно ничего не получал.

Он опустил голову и двинулся внутрь дома. Но через пару шагов резко остановился и оглянулся на Алю:

— Ты уезжаешь?

Совершенно верно. Она собиралась покинуть это место и забыть его, как плохой сон. Завтра ей нужно обязательно найти недорогую кровать или какой-нибудь диван в новую квартиру. Как только найдёт, ноги её здесь больше не будет!

— Ну, скоро в этом доме ничьей ноги не будет, — попытался пошутить Арсений, выслушав ответ, и улыбнулся с какой-то странной грустью в глазах.

Его будто опечалило известие о переезде Али. Но девушка не стала выспрашивать, с чего бы вдруг. Пару минут они оставались на месте, робко, словно смущаясь друг друга, обсуждали благоприятную погоду, яркое солнце, божьих коровок, расплодившихся под ступенями крыльца. А потом вдруг мужчина предложил ей зайти к нему на чай.

— Кто знает, — проговорил он, — может, мы сегодня видимся в последний раз?

Девушка не смогла ему отказать, наблюдая, с какой надеждой он смотрел на неё в этот момент. Видимо, человеку действительно грустно и, вероятно, больше не с кем пообщаться по-человечески. Так почему бы не составить ему компанию? В последнее время Аля на себе хорошо ощутила горечь одиночества. Плохое, очень плохое чувство.

В комнате-мастерской Арсения они устроили настоящий пир. Аля отварила на электрической плитке принесённые с собой сосиски и открыла сметану. Она очень любила макать сосиски в сметану и в таком виде их есть. Арсений признался, что никогда не делал так. Попробовав сосиски в сметане, он согласился с тем, что это хоть и необычно, однако довольно вкусно. Были ещё пирожки с капустой, но они оказались далеко не первой свежести, и девушка, надкусив один, отложила их в сторону. К десерту у неё имелся рассыпчатый кекс с изюмом. Художник заварил чай из каких-то очень ароматных трав. Приятный запах отвара быстро заполнил помещение, настраивая на положительный лад. Незаметно для самой себя, Аля разговорилась и поведала художнику о том, что же с ней произошло, отчего она тут оказалась.

В последние годы они с родителями проживали в большом трёхэтажном особняке на Воронинских горках. Переезд туда из городской квартиры был подарком от отца всей семье после того, как он провернул очередное прибыльное предприятие в рамках своего бизнеса. А когда в прошлом году Аля закончила одиннадцатый класс, семья получила очередной дорогой подарок: поездку в Европу и кругосветное путешествие на океанском лайнере. Девушку не терроризировали, не заставляли сразу поступать куда-то в вуз, как это зачем-то делают многие родители. Она вообще могла не продолжать учиться, если бы не хотела. Но ей хотелось. Она планировала поступить в этом году. Готовиться начала ещё с февраля. Но в мае случилось то, из-за чего она и появилась здесь, в этом доме на Большой Заречной. Глубокой ночью их особняк загорелся, вспыхнул за считанные минуты подобно гигантскому сухому костру. Аля проснулась, ощутив неладное, когда огонь уже бушевал. Каким-то чудом она спаслась, лишь сильно надышавшись дыма и получив незначительные ожоги. Родители не выжили. Следователи быстро пришли к выводу, что это был целенаправленный поджог с использованием большого количества зажигательной жидкости, и попросту шокировали Алю, заявив, что её отец помимо основного бизнеса занимался рядом незаконных дел. Судя по всему, благодаря своим тёмным делишкам он нажил серьёзных врагов, которые и организовали эту чудовищную расправу. Вскоре объявился дядя, которого девушка не видела с раннего детства, и после выписки из больницы взял её к себе. Приютил, как выяснилось, в корыстных целях. За протянутую руку помощи он хотел получить с неё деньги. Но возникла неувязочка. Сначала девушке отказали в полноразмерной выплате за уничтоженный в пожаре дом, поскольку сочли поджог не страховым случаем. Затем всё же пошли навстречу. Она получила четверть от изначально положенной суммы. Вдобавок ей выплатили небольшую разовую социальную помощь. Этих денег могло хватить лишь на некоторое время беззаботного проживания в съёмной квартире.

Под конец своего рассказа Аля не выдержала нахлынувших чувств и тихо расплакалась, сидя на полу и уткнув лицо в колени. Вновь эти воспоминания… вспышки прошлой жизни, в которую ей не вернуться… лица, что более не увидеть… Как горестно и одиноко стало в этот момент! Но тут она ощутила мужскую руку, обнявшую её за плечи. Арсений осторожно, не спеша, чтобы не напугать, подсел к девушке и нежно прислонил её к себе. Затем негромко заговорил:

— Что бы ни случилось, всё будет хорошо. Нужно верить. Ты сама мне так сказала недавно. Помнишь?

— Помню… — громко шмыгнула носом Аля.

Следующие пару минут они оба просидели в обнимку на полу, ничего друг другу не говоря. Девушка стала успокаиваться, лишь изредка вздрагивая. Затем она опять услышала ровный, успокаивающий голос:

— Я знаю, как тебя развлечь. Помнишь, ты спросила, не делал ли я такого ещё где?

Она подняла голову и увидела, что он указывает на стену с выступающим из неё объёмным сказочным пейзажем.

Скоро Аля шла в ногу с Арсением вверх по улице. Она поняла, куда он её ведёт, когда увидела останки заброшенного Дома битых телевизоров, вросшие в склон водозащитного вала. Она вспомнила это забавное название, вспомнила своё знакомство здесь с престарелым фотолюбителем, делающим снимки деревянных развалин, и рассказала обо всём художнику. Что? Дом битых телевизоров? Ну, конечно! Почему? Так очень просто! Потому что на первом этаже разбросаны телевизоры! Возможно, и наверху они есть, но на второй этаж Аля не поднималась, опасаясь, что остатки сгоревшей лестницы обвалятся под её ногами. Она поймала хитрую ухмылку Арсения и насторожилась:

— Что? Что такое?

— Мы сейчас поднимемся, — сказал мужчина. — Не бойся. Мы осторожно. Там есть, на что посмотреть, поверь!

Конструкция лестницы здесь была точно такой же, как и в доме, где Але приходилось жить последние недели. Несколько ступенек вверх из тамбура, затем промежуточная площадка, поворот на девяносто градусов влево и ещё около десятка довольно крутых ступеней. Согнувшись, визитёры пробрались под обугленной балкой, упавшей поперёк лестничного пролёта, и вышли на этаж. Здесь оказалось не так много брошенных вещей и мусора, как внизу, но пол кое-где всё же был вскрыт. Почти сразу после выхода с лестничного пространства в узкий коридор этажа слева находился пустой дверной проход в одну из квартир. Арка входа в другую квартиру находилась справа и почему-то немного дальше. Арсений свернул влево и пропал за дверным косяком. Аля осторожно, всё время поглядывая себе под ноги, двигалась следом и через несколько секунд также перешагнула через порог. И замерла на месте, удивлённо глядя на стены комнаты, в которой оказалась. Те же самые цвета, что и в мастерской Арсения! Те же самые перламутровые краски! Тот же стиль исполнения рисунка! Из стен выступали цветы, на которых сидели бабочки, зеленела трава, блестели ещё не успевшие потускнеть замысловатые узоры…

— Господи… — вырвалось у девушки, — как красиво!

А потом она увидела гору с вулканом, испускающим клубы дыма, а на его склонах — серебряные башни замка.

— Так это же… это же ваша картина! — воскликнула Аля. — Только поменьше…

Да-да, тот же самый сюжет, созданный в той же технике, только несколькими годами ранее. И здесь площадь картины, как заметила Аля, меньше — почти в два раза.

— Неужели вы здесь жили? — не удержалась девушка от вопроса.

Арсений ответил утвердительно. Он проживал в доме № 1, который сейчас называли Домом битых телевизоров, сколько себя помнил. Раньше тут жили его дедушка с бабушкой, а потом он переехал сюда от родителей. То было ещё в юности. Тогда же он увлёкся искусством. Поступил на соответствующий факультет и с отличием закончил обучение. Далее — аспирантура и докторантура, знакомство с девушкой и женитьба. Когда они с супругой начали жить, он и сделал всё это: разрисовал для неё стены своей квартиры. Но его избранница имела очень большие амбиции. Ей быстро наскучило жить в «старой конуре», как она выражалась. Под её настойчивым влиянием Арсений бросил работу в вузе за скромную зарплату и пошёл работать на стройку — сначала простым работягой, а чуть позже, получив права и квалификацию, стал машинистом экскаватора. Теперь зарплата была гораздо выше. Но ему не хотелось переезжать из родной тесной квартирки в старинном деревянном доме, чего продолжала требовать жена. На этой почве у них разразилась первая серьёзная ссора, и женщина уехала на время погостить к своим родителям. Вскоре после её отъезда Арсения уволили со строительства объездной дороги за ту самую проделку, о которой он уже рассказывал. Он вернулся к своим художественным делам и, взяв в аренду комнату под мастерскую в доме № 39 на этой же улице, занялся там живописью, скульптурой и репетиторством. Супруга, разумеется, была далеко не в восторге от произошедшего. Их отношения продолжили ухудшаться.

Однажды ночью, когда после очередной ссоры Арсений хорошенько выпил и заснул на чердаке, произошёл пожар. Позже расследование показало, что причиной стало оборудование Арсения для выжигания по дереву, которое он, видимо, забыл отключить. Все ополчились против него, даже собственная жена отказалась его поддержать. Суды с соседями по дому, в котором теперь стало невозможно проживать, затянулись на месяцы. Он боролся с ними какое-то время, но потом сдался. Каким-то чудом он избежал реального тюремного срока за свою ужасную халатность. Повезло, что никто не пострадал в учинённом им пожаре. Однако художник полностью разорился, оплачивая работу своего адвоката, а также выплачивая компенсации всем своим соседям. После этого жена уехала насовсем к родителям, а сам он перебрался в арендуемую комнату-мастерскую. Больше ему некуда было идти. Они с супругой продолжали иногда видеться, но ничего путного у них уже не могло получиться. У их брака не предвиделось никакого будущего.

Супруга первая потребовала развод. Арсений продолжал надеяться на лучшее и хотел дать им ещё время, но та была непреклонна. И вот на днях они расстались окончательно, решив все свои разногласия в судебном порядке. Поэтому он тогда был сам не свой и выбросил незаконченный портрет из окна. Это был её портрет, как оказалось. Он рисовал свою жену, сам того не подозревая. Когда же понял это, схватил холст и запустил в раскрытое окно, проклиная эту женщину и всё, что когда-либо их связывало. Да, он любил её, но в конечном счёте эта любовь разрушила его жизнь, сделала несчастным. Теперь он хотел только одного: забыть её.

Глава 10. Родственные души

Лишь немного позже Аля поняла, о каком художнике тогда говорил престарелый фотолюбитель. Речь шла об Арсении! После посещения Дома битых телевизоров они отправились по валу в сторону Заречного парка и гуляли ещё целый час, прежде чем вернуться на Большую Заречную. Аля купила им по рожку мороженого и газировки, чем очень растрогала Арсения. Он признался, что ещё никогда его вот так не угощали.

— У нас с вами схожая ситуация, — сказала девушка. — Мы оба потеряли прошлую жизнь, в которой были счастливы, и тяжело переживаем наставшие перемены. Я рада, что мы начали общаться и можем поддержать друг друга, подарить один другому капельку своего внимания, пусть и посредством таких мелочей, как мороженое на прогулке.

После всех похождений, вернувшись в дом, они договорились: когда Аля покинет это место, их встречи не прекратятся.

— Конечно! — пообещала девушка. — Мы обязательно продолжим общаться! Друзья навек! Помните?

Она заметила, как у Арсения навернулись слёзы на глаза, и первая поспешила зайти к себе, чтобы больше не смущать и не волновать его. Но за дверью замерла, вслушиваясь в тишину старого особняка. Услышав, как художник закрылся у себя, перевела дыхание и, чувствуя радостную лёгкость во всём теле, прошла в свою комнату. Начинался вечер. Дяди, к счастью, дома не было. Он бы наверняка испортил этот замечательный момент. Аля до самого сна не могла больше ни о чём думать, кроме как об их с Арсением судьбах, о том, какие у них разные были трагедии, и как всё же были похожи. Ей больше не хотелось ни плакать, ни даже отдаться грусти. После прогулки и откровенных разговоров с художником она чувствовала себя по-настоящему хорошо, так, словно камень с груди сошёл. Наверное, ей было необходимо выговориться. Раньше она слышала о том, что разговоры по душам помогают. Теперь же убедилась, что это действительно так.

Через два дня Аля собрала свои немногочисленные вещи и, дежурно попрощавшись с родственником, в последний раз шагнула за порог его дома в чуть примятую дворовую траву, а оттуда — за ограду на улицу. Вахтовик не вышел проводить, лишь махнул рукой и что-то брякнул невнятное себе под нос. Ну, и ладно. Зато ушла спокойно, без скандала, чего весьма опасалась. Впереди её ожидала совершенно новая жизнь, в которой можно полагаться только на себя и свои силы. Простой человеческой бескорыстной помощи ждать не от кого. Старые друзья не в счёт. Да и были ли у неё друзья в действительности? Всех, кого Аля знала, заботило одно: собственное благополучие. Когда с ней приключилось горе, никто не поспешил прийти на помощь, не протянул руку, не предложил поддержки. Мало кто вообще удосужился хотя бы выйти на связь и поинтересоваться, как дела. Да, их можно понять, ведь у каждого своя жизнь и, в конце концов, никто никому ничего не должен, ничем не обязан, но… Чёрт возьми, для чего тогда существуют друзья? Чтобы вместе шляться по магазинам и увеселительным заведениям, да плодить бесконечные совместные селфи в соцсетях? Если так, то это крайне печально. А что Арсений? Он казался по-настоящему хорошим человеком. Девушка прониклась к нему симпатией. Ей будто стало легче дышать, когда они начали общаться и проводить время в компании друг друга. Теперь вот он снова её порадовал: вызвался помочь отнести вещи. Аля хотела заказать себе такси, но художник уговорил отказаться от данной затеи, поскольку приготовил для неё кое-какой сюрприз! Интересно, что ещё за сюрприз такой? И почему после выхода со двора, они направились не в направлении улицы Красноармейской, к пешеходному мосту, а через Игарский переулок на Морскую, а затем вдоль неё к водозащитному валу?

— Зачем нам сюда? — спросила девушка.

По правде сказать, ей не очень-то улыбалось шататься с вещами по пыльным и местами очень неровным старозаречным дорогам.

— Доверься мне, Аля! — попросил художник. — Тебе должно понравиться. Мне бы хотелось, чтобы отъезд отсюда запомнился тебе.

Изящно опершись длинными остроконечными крыльями о воздух, в нескольких метрах от лодки зависла чайка. Закричала, словно недовольная чем-то, и ринулась в сторону.

— Видать, рыбу ищет, — произнёс мужчина в массивных чёрных сапогах до колен и камуфляжном костюме.

Он сидел на корме их небольшого судна и держался за рулевой рычаг, идущий от громко дребезжавшего мотора. Аля едва расслышала его слова и не придала им значения. С детским восторгом она глядела по сторонам: то на воду, то на мечущуюся над их головами чайку, то на берег… Девушка впервые в жизни плыла по реке на лодке и всецело была поглощена этим невероятным приключением, вызвавшим бурю эмоций. Она до последнего момента не догадывалась о том, что затеял Арсений. Как оказалось, он с помощью своего друга-рыбака решил организовать ей дорогу от северо-восточного берега Старой Зареки до нового места проживания в квартале «Правобережный» прямо по реке! Сказка, да и только! Рыбака Аля узнала сразу. И она сказала об этом ещё там, на крошечном причальчике рядом с его подтопленным домишкой. Втроём они с улыбками и шутками вспомнили историю с бросанием камушков в окно, а потом и то, как она, обмывая ноги на колонке, заметила их и ринулась прочь.

Познакомившись с другом Арсения, Аля больше не опасалась его. Как и Арсений, он оказался вполне воспитанным и порядочным человеком. Рыбак помог ей устроиться в носовой части катера, а затем сам погрузил на борт её багаж. Лодка проворно вышла на середину русла реки и устремилась на запад, подхваченная мощным течением. В первые минуты Але стало страшно настолько, что перехватило дыхание. Но потом страх, вызванный инстинктом самосохранения, сменился ликованием. Девушка почувствовала себя легко, будто стала невесомой и воспарила в метре над водной гладью. Ах, как было радостно и приятно ей в тот момент! И как она была благодарна тем, кто подарил ей это путешествие!

— Я знал, что тебе понравится, — сказал Арсений в конце пути. — И не нужно благодарить. Лучшая благодарность для меня — счастливый взгляд того, кому я в силах сделать что-то доброе.

Когда катер приблизился к Челюскинскому мосту, Аля заметила на левом берегу возле самой воды маленькую девочку. Та стояла босиком, одетая в одну футболку на два или три размера больше нужного, и смотрела на них. Алю привлекли её длинные пушистые волосы, сверкавшие золотом на солнечном свету и волновавшиеся от лёгких порывов ветра. Странное возникло ощущение, как будто с этой девочкой они уже раньше встречались где-то. Может быть, даже были знакомы. Но этого не могло быть! Аля отродясь ни с кем не водилась, кто был ощутимо младше неё самой. Спустя несколько секунд она вспомнила эту девочку. Та самая малышка, что повстречалась им с дядей на пыльном перекрёстке, когда они ехали из больницы к его дому! Да, это была она!

Чуть позже, когда катер уже почти нырнул под мост, Алю отвлёк голос Арсения, который заговорил, указывая на мрачный двухэтажный дом, прятавшийся за деревьями недалеко от берега и стоявшей там девочки:

— Улица Береговая, 131. Говорят, что там обитает призрак. Я не особо верю в такие вещи, но это один из старейших сохранившихся особняков всего левобережного города! Мне очень хочется побывать внутри, посмотреть, остались ли в доме какие-то детали со времени его постройки в девятнадцатом веке.

— Я проходила мимо него на днях, когда возвращаясь из центра через этот мост. По-моему, там никто не живёт. — Аля бросила на художника быстрый взгляд, а потом вернулась глазами на берег и вздрогнула, не обнаружив на месте девчушки.

— Я тоже так думаю, — согласился Арсений. — Но дом до сих пор не разнесли, не разломали, что весьма необычно! Пожалуй, я всё-таки решусь в скором времени наведаться туда!

Аля больше ничего ему не ответила. Некоторое время художник продолжал говорить о своём пристрастии ко всему старинному, о том, что он изучает историю многих домов и делает фотокарточки с ними, что неплохо разбирается в деревянном зодчестве и мог бы сам построить добротный особняк в купеческом стиле, будь у него средства, но девушка слушала его вполуха. Её мысли занимала маленькая златовласая девочка, что неожиданно появилась в поле зрения, а затем также резко пропала, будто растворилась на месте. Но нахлынувшие думы развеял новый поток впечатлений от заплыва по реке…

Арендованная Алей квартира выглядела совершенно необжитой, пустой и равнодушной, однако была очень светлой и чистой, с великолепным видом из окон в сторону реки и моста улицы Мельникайте через речное русло. И тут настал черёд удивляться Арсению, который признался, что всего несколько раз в жизни поднимался в каких-либо зданиях значительно выше третьего этажа. Он не любил высоту и немного побаивался. А здесь они находились аж на девятом этаже! Девушка пригласила их с рыбаком в гости на чай — отметить скромно и по-быстрому её переезд. Заодно она решила узнать, что её новые друзья думают об увиденной квартире. Но у мужчин не нашлось ничего путного ей в ответ. Как выяснилось, они мало смыслили в современной недвижимости, новейших планировках квартир и их устройстве. Они всю жизнь провели в старых деревянных домах, никогда не были требовательны к своим жилищам и, если говорить совсем честно, едва ли стали бы жить в такой новостройке, поскольку привыкли совершенно к иным вещам.

После чая и незадавшегося обсуждения Алиных апартаментов, девушка, хитро улыбаясь, подвела Арсения к одной из стен и спросила, может ли он здесь в третий раз выполнить свою потрясающую рельефную картину с вулканом и замком?

— Поскольку я договорилась о долгосрочной аренде и внесла оплату на полгода вперёд, хозяин квартиры разрешил мне делать здесь всё, что мне захочется, — сказала девушка торжественным тоном. — И я подумала: почему бы не украсить это пространство таким же пейзажем, как у вас в мастерской? Ведь вы можете, да? Я понимаю, что это большая работа. Я непременно оплачу её! Тем более у вас в данный момент сложности с деньгами, не на что жить. Вы сами об этом говорили. Я готова сделать заказ и тем самым вам помочь!

Похоже, художник не ожидал такого поворота событий и несколько смутился. Но и обрадовался тоже.

— Что верно, то верно. Мне сейчас очень нужны деньги, — вздохнул он задумчиво, спустя несколько секунд. — Но… Алечка, дорогая! Ведь и ты теперь не в лучшем положении. Разве ты можешь позволить себе платить мне?

— Не волнуйтесь обо мне! — с улыбкой ответила та. — Во-первых, могу позволить! Во-вторых, я не собираюсь долго сидеть без дела. Я планирую совсем скоро начать зарабатывать! Поэтому, если вы согласны, я прямо сейчас выдам вам аванс в 6 тысяч рублей на подготовку. Если нужно больше — говорите прямо, не стесняйтесь. Конечную сумму за всю работу оговорим позже, когда будете заканчивать. Так что, по рукам?

Несколько минут Арсений колебался, задавая вопросы, высказывая опасения по разным поводам, интересовался предпочтениями девушки касательно деталей работы. Каким-то уж слишком нерешительным и растерянным он показался Але в тот момент. Но чего он мог бояться? Неужто того, что она может обмануть, не заплатив ему? Нет, ей не хотелось так думать. Скорее всего, причина крылась в ином. Быть может, ему попросту неловко принимать от неё деньги? Допытываться до сути девушка не решилась, дабы окончательно его не напугать. Просто продолжала говорить с ним, надеясь получить его согласие. Ведь она искренне, без всякой тайной мысли хотела через эту работу помочь ему. Пока художник будет занят выполнением её заказа, он не будет грустить в одиночестве у себя в комнате на Большой Заречной. Занятость чем-то существенным всегда преображает человека, освежает, даёт повод жить, а не только существовать. А там, глядишь, у него и вся жизнь в целом начнёт налаживаться! Даже если дом на Большой Заречной расселят и снесут, он переедет куда-нибудь, а она снова ему поможет! Почему-то очень хотелось этого. Хотелось помогать. Уж очень она привязалась к художнику в последние дни, в каком-то смысле полюбила его — как человека и как друга, с которым можно было легко говорить практически обо всём! Ей даже казалось, что их с ним что-то роднит. Словно две далёкие родственные души наконец-то воссоединились после невероятно долгой разлуки. Арсений был скромным полузамкнутым консерватором, насколько она успела понять. Сама же Аля оставалась современной девушкой с громкой молодёжной музыкой в смартфоне, обожающей прогулки по шумным городским улицам в новых районах. Ей, в отличие от художника, нравилось всё яркое, не обременённое глубокими смыслами. Но, несмотря на все их с Арсением различия, ей было приятно и легко находиться в его обществе. Похоже, и художник испытывал к ней то же самое, поскольку проявлял всё больше внимания и нежности к ней. Что ж, пусть! Она не видела в том ничего предосудительного. Ей нравилось его внимание. Очень!

В итоге Аля уговорила его принять предложение. Арсений согласился повторить для неё свою картину с замком. Прощаясь на пороге квартиры, они условились встретиться через пару дней, чтобы рассмотреть эскизы, которые художник обещал подготовить, а также ещё раз обсудить детали работы.

— Отлично! — кивнула обрадованная Аля, провожая мужчину на лестничной площадке перед лифтом. — Уже с нетерпением жду!

И она действительно ждала. Не только потому, что ей вдруг немного взгрустнулось одной и потянуло следом за ушедшими друзьями. Было весьма любопытно, сможет ли Арсений снова чем-то удивить её? Скорее бы он принялся за дело! Уж очень хотелось посмотреть на очередную версию «Серебристого замка»!

Глава 11. Ночные визитёры

На самом деле Аля уже давно вынашивала пару идей о том, чем ей хотелось бы заняться в жизни. Однако из любопытства взялась изучать предлагаемые на специализированных Интернет-сайтах вакансии. Пока Арсений готовился к выполнению её заказа, у неё было время разобрать все варианты своего ближайшего будущего. Но девушка не горела желанием идти в офис, чтобы просиживать там свою жизнь, вкалывая для кого-то за 25 или даже 30 тысяч рублей в месяц. Жить важнее, нежели с утра до вечера существовать в четырёх стенах за эти жалкие гроши! Увы, работодатели в основной своей массе предлагали рабочие места именно за такие деньги — иногда меньше, а если и больше, то ненамного. И пусть предлагают дальше. Авось, найдутся дурачки. Аля же скоро вернулась к собственным замыслам. После посещения сайтов с предложениями работы она ещё больше утвердилась в намерении идти собственным путём. Ей хотелось открыть фотостудию! Нынче фотостудии стали популярны среди всех категорий населения и оставались актуальны круглый год, принося своим хозяевам вполне достойную прибыль.

Арсений положительно оценил затею с фотостудией и выразил надежду на то, что у девушки всё получится так, как она того хочет. И сразу же намекнул: если будет нужна какая-то помощь или совет, он всегда рядом. Это было очень кстати, поскольку Аля уже подумывала о том, чтобы привлечь его к своим делам. Он являлся теперь единственным в мире человеком, кого она хотя бы сколько-то знала и кому могла доверять. А его образование, знания и опыт делали его практически бесценным кандидатом в помощники. Она верила, что Арсений мог стать отличным управляющим в её фотостудии, но всё же решила не торопиться с окончательным решением, не стала делать поспешных предложений. Да и рановато предлагать кому-то работу в том месте, которое ещё даже не существует. Утешив себя этим, девушка отправилась прогуляться по городу, оставив художника одного начинать её настенную картину.

Отныне Арсений приходил к ней в квартиру почти каждый день, постепенно превращая ровную бетонную стену в гостиной в новое произведение искусства. Аля же целыми днями пропадала в городе, встречаясь с арендодателями и осматривая предлагаемые помещения, решая, какое же ей больше остальных подойдёт под студию, и всё никак не осмеливаясь остановить выбор на каком-либо из них. Часто по вечерам они с Арсением выходили прогуляться по заброшенной железной дороге, что тянулась вдоль территории бывшего Судостроительного завода, и добирались по ней до Речного порта, который теперь уже не функционировал, пребывал в состоянии демонтажа. Арсений рассказывал ей кое-что из истории города и отдельно взятых объектов, мимо которых они проходили, а затем девушка вызывала такси и возвращалась к себе. Арсений же продолжал пеший путь в Старую Зареку — либо через Профсоюзный мост, либо через Челюскинский.

В один из дней Арсений работал дольше обычного, желая поскорее закончить с картиной и тем самым порадовать Алю. Из-за этого они вышли на улицу достаточно поздно. Вечер давно наступил, и солнце вот-вот должно было начать своё погружение за горизонт. Стало довольно ветрено. Несмотря на изменения в погоде, которые не сулили ничего хорошего, настроение у девушки было особенно приподнятым, хотелось пройтись.

— Я наконец-то нашла помещение под фотостудию, — вдохновлённо проговорила Аля, когда они не спеша вышагивали по заросшим различными сорняками шпалам в направлении бывшего порта.

— Это хорошая новость! — живо отозвался Арсений и шутя потряс девушку за плечи. — Поздравляю! Поздравляю! Рад очень за тебя! Когда планируешь начать?

Она собиралась начать скоро. Как можно скорее! То есть сразу, как только ей доставят заказанное для студии оборудование. Затягивать с открытием не следовало главным образом потому, что ей пришлось потратить на осветительные приборы и набор фотографических фонов почти все остававшиеся деньги. И если студия не начнёт работать в ближайшее время, ей придётся несладко.

— Согласен, ты затеяла рисковое предприятие, — ответствовал художник. — Но я вижу, как тебе этого хочется. Ты готова заниматься своей мечтой! Но главное в том, что ты не побоялась начать действовать! У тебя должно получиться!

Конечно же, Арсений её поддерживал, подбадривал, потому как иначе и быть не могло. Аля тоже думала, что у неё должно получиться. По крайней мере, ей хотелось верить. Но хватит об этом! У неё было слишком хорошее настроение, чтобы отягощать его излишними размышлениями о том, что может получиться, а что нет. Да и какой смысл гадать? Уже через минуту они с художником переключились на другую тему, продолжая прогулку, а спустя ещё несколько минут достигли Профсоюзного моста, с которого девушка хотела посмотреть на закат.

Поразительно, сколько всего Аля не знала о своём городе и сколько могла никогда не узнать, не познакомься она с Арсением! Сопровождая её на мост, художник с присущим ему в такие моменты энтузиазмом говорил о том, что Профсоюзный мост — это вполне реальное название объекта, закрепившееся за ним с недавнего времени. И произошло оно от наименования улицы, протянувшейся почти на два километра от берега реки на юго-запад. То же самое можно было сказать и о Челюскинском мосте: его стали так называть по причине прямого контакта с улицей Челюскинцев. Как и в первом случае, его название закрепилось за ним лишь в последние годы.

— Если так, то, получается, и мосты появились не очень давно? — полюбопытствовала Аля.

И да, и нет! Один из путепроводов действительно был сравнительно молод, он появился всего за несколько лет до рождения Али. Если быть более точным — в самом начале 1990-х годов. И это мост Профсоюзный. Что касается Челюскинского, то он был существенно старше Арсения. Его возвели в 1961 году. Он стал первым в истории Тюмени мостом через Туру со стальными конструкциями на опорах из железобетонных блоков. К концу 50-х годов прошлого века начался резкий рост города: он стал активно застраиваться, расширяться, занимая новые земли. Всё быстрее увеличивалось население. Стало ясно, что без надёжного сообщения с Заречьем областному центру никак не обойтись. Стройка длилась около шести лет, что немало даже по тем временам.

Аля молча стояла, облокотившись на ограждение моста, и смотрела вдаль. Раскрасневшееся в минуты заката небо окрасило город в фантастические оттенки, придав видимой картине определённую сказочность и некую тревожность. Недалеко внизу молчали в сгущающихся сумерках четыре портальных крана, покорно склонив свои поржавевшие клювы.

— Раньше их было семь, — сказал Арсений. — Год назад три крана демонтировали и отправили на барже по реке в Антипино, где их, скорее всего, распилят на металлолом. Скоро и оставшиеся исчезнут.

Он рассказал, что землю порта выкупил один из известных в стране застройщиков. Новый владелец готовит район порта к глобальной реконструкции с возведением очередного жилого комплекса.

— Город меняется, — произнесла девушка. — Я тоже это вижу. Но ведь то, что он изменяется, хорошо?

— Хорошо. Конечно, хорошо, — кивнул Арсений. — Но всё же не всегда…

Они замолчали, наблюдая, как угасает необычайно яркий закат, и городской массив вальяжно накрывает ночь. С северо-востока шли какие-то подозрительно хмурые тучи и даже пару раз сверкнула молния. Ветер вновь усилился, став довольно прохладным и неприятным. Но девушке очень не хотелось уезжать домой. Ещё немного, ещё чуть-чуть! Уж очень ей было хорошо в обществе своего друга художника. Не хотелось отпускать его. В то же время это и пугало её. Никогда раньше ни с кем она не чувствовала подобного.

— Пройдемся до следующего моста, а там разбежимся по домам, — предложила она.

И пара двинулась в западном направлении через Тычковку — старинный район, прилегающий к территории Речного порта. Сначала улица Госпаровская с многочисленными бездомными собаками. Затем улицы Пристанская и 25-го Октября. Но едва они дошли до следующего моста, как их неожиданно накрыла стена дождя, а ураганные порывы ветра сорвали с Алиной головы новенькую джинсовую кепку и унесли в реку. Путники поняли, что продолжать прогулку в условиях постоянно ухудшающейся погоды было ошибкой. Жаль, они поняли это слишком поздно.

Потемнело настолько сильно, что, казалось, никакие уличные фонари не помогут разобрать, где что находится и куда бежать. Небо рушилось на землю холодным дождём, от которого невозможно было нигде укрыться, а яростный ветер ломал деревья, опрокидывал мусорные урны, срывал плохо закреплённые на зданиях рекламные вывески. Ярко, очень ярко сверкала молния. За ней почти сразу грохотало — настолько мощно, будто мир вывернуло наизнанку. Промокшие за считанные секунды насквозь, Аля с Арсением сбежали с Челюскинского моста вниз, на улицу Береговую, и бросились во двор ближайшего двухэтажного деревянного дома. Двери того оказались заперты. Осматриваясь в растерянности и соображая, как быть дальше, девушка вдруг поняла, где они находятся. Это же тот самый дом, о котором ей говорил Арсений! Дом с привидением!

— Верно. Он самый! — отозвался на её возглас художник, заглядывая в окна первого этажа. — И внутри пусто. Похоже, дом и правда необитаем. Только почему же он закрыт?

Дрожа от холодной воды, поливающей со всех сторон, они обошли дом вокруг. Двери второго крыльца также оказались заперты. Но тут Аля обратила внимание на ближайшее к ним окно. Его створки оказались прикрыты не до конца и, соответственно, не были закрыты на засов. Девушка ухватилась за оконные рамы поудобнее и, приложив небольшое усилие, распахнула их. Потом повернулась к своему спутнику. Мужчина смотрел на неё будто с неодобрением или каким-то опасением.

— Что? — смутилась Аля. — Ведь там никого, верно?

Может, и никого. Со стороны казалось так. Но кто знает… Вдруг на верхнем этаже кто-то до сих пор живёт? Арсению не хотелось рисковать даже сейчас, когда в том была необходимость. Аля ничего не пожелала слышать и, взяв инициативу в свои руки, первая полезла внутрь.

— Ну, ладно, — услышала она за спиной голос друга. — Раз такое дело…

Он сдался и последовал за ней.

Аля уже не видела, как он оказался с ней в комнате, как закрыл за собой окно, и как с испугом подбежал к ней, медленно сползающей по стене на пол. В глазах внезапно потемнело, и девушка не помнила, как оказалась на полу, сжавшись и едва дыша. Потом услышала знакомый встревоженный голос:

— Алечка, милая, что с тобой?

Содрогаясь всем телом, она едва выдавила из себя:

— З-з-зам-м-мёрзла… с-сильно… Н-н-нельзя мне…

Нельзя ей было нисколько переохлаждаться, такая уж была особенность у её организма. Врачи называли это гипотермией. У Али она проявлялась с самого рождения, но всегда лишь в тех случаях, когда была спровоцирована внешними факторами. Забывать о своей патологии не стоило! Хотя, она и не забыла. Просто махнула на всё рукой, понадеявшись, что ничего не случится. С возрастом случаи стали реже, и уже не раз приступы обходили её стороной. Но в этот раз не повезло. Пришлось рассказать о своей проблеме, дабы успокоить друга, дать ему понять, что ей не грозит ничего серьёзного, если она быстро согреется. Арсений помог ей снять мокрую одежду, растёр ладонями её конечности, а затем укутал в пыльное покрывало, которое нашёл где-то в комнате среди прочего старого тряпья. Оказавшись в нём, девушка почувствовала себя лучше, её перестало колотить, а вскоре озноб прекратился полностью.

Буря пошла на убыль только через час после того, как они проникли внутрь предположительно заброшенного дома, расположенного на улице Береговой всего в двадцати с небольшим метрах от Челюскинского моста и менее чем в сотне — от реки. Всё это время Аля с Арсением провели на месте, не выходя из помещения. Они отдыхали после случившегося, обсыхали и периодически заговаривали. Художник успел поведать ей о Береговой, которая выделялась наибольшей длиной среди всех улиц левобережного города, а также отличалась от многих ещё тем, что большей частью состояла из домов с нечётными номерами. А также рассказал о самом доме — бывшем особняке известных в своё время зажиточных мещан, обосновавшихся здесь около 1898 года. Примерно в то время и была построена усадьба с домом, в котором они сейчас находились. Когда стихия снаружи почти стихла, а девушка полностью пришла в себя и обсохла, они решили осмотреть старинный особняк. Грех было бы не попытаться это сделать, раз уж они здесь оказались. Так сказал Арсений. Аля была полностью с ним согласна. Тем более, внутри стояла мёртвая тишина, а все помещения первого этажа выглядели так, словно в них давно не появлялись люди.

Дом и впрямь был необычный. Аля нигде не видела столько малоприметных на первый взгляд, но интересных, замысловатых старинных элементов интерьера. Двери и даже некоторые дверные косяки украшала резьба, а дверные ручки были медные! Арсений впал в восторг, увидев их, затёртые бесчисленным количеством прикосновений, однако сохранивших формы и выгравированные узоры. Он попросил Алю всё вокруг фотографировать на её смартфон, поскольку его старый гаджет не мог предложить желаемого качества фотоснимков. Оставаясь завёрнутой в покрывало, девушка осторожно передвигалась следом за художником и фотографировала все мелочи, на которые они обращали внимание. Дверные ручки и щеколды, крючки на стенах и железные (а может, тоже медные) полки непонятного назначения, потолочные розетки и другие элементы объёмного декора. Как выяснилось, часть убранства помещений всё же была не слишком старой. Аля поразилась тому, насколько виртуозно Арсений вычислял эти «обманки», отделяя их от истинной старины. Среди всего, что она увидела, наибольшее впечатление производили кованные детали печей: всяческие ободы с заклёпками, дверцы, задвижки. Но и среди них оказались такие, что были гораздо моложе дома, а потому не могла считаться старинными. Редкими или даже уникальными — да, но не старинными.

Если нижний этаж у незваных гостей большого старого дома практически не вызывал подозрений, то при посещении верхнего возникли вопросы относительно заброшенности объекта. Уж слишком чисто было там, да к тому же оставалось много мебели и аккуратно расставленных по своим местам предметов быта. Другими словами, открылась картина, совершенно несвойственная заброшкам. На относительно просторной лестничной площадке второго этажа было две двери. Лестницы начинались прямо напротив каждой из них: одна вела в тамбур западного крыльца, по которой ночные гости и попали наверх, а другая упиралась прямо в дверь северного крыльца. Приоткрыв одну из дверей на площадке, Аля с Арсением увидели тёмный коридор с небольшим окном в конце, выходившим на проезжую часть улицы. Понятно. А что за второй? А за второй дверью напротив лестницы северного входа оказалась прибранная и обставленная всем необходимым кухня! Тревожно осматривая помещение, Арсений наткнулся в потёмках на что-то возле печи. Аля услышала, как упал то ли пакет, то ли коробка с тяжёлым содержимым, и оно вывалилось на голый пол. Резко повернувшись к своему другу, она задела локтем стоявшую на столе кухонного гарнитура стеклянную банку, и та полетела вниз. В тишине дома раздался грохот бьющегося стекла.

— Господи! Аля! — Арсений отчаянно схватился за свою голову и даже присел на мгновение в испуге. — Аля! Осторожнее!

— Прости… — виновато прошептала девушка.

Они замерли на минуту, но ничего подозрительного в доме не происходило. Никаких звуков. Хотя их должны были бы уже обнаружить, будь здесь хозяева. Шум от разбившейся банки оказался таким, что проснулся бы любой в доме.

—  Надо уходить отсюда, — сказал художник.

— Только заглянем ещё раз в тот коридор, — попросила девушка.

Ей, как и художнику, не хотелось нарваться на разгневанных жильцов старого особняка и заполучить проблемку-другую с законом, однако разыгравшееся любопытство притупляло чувство страха, тянуло вперёд. Арсений был склонен вести себя более осмотрительно. И всё-таки он пошёл за ней.

Они снова сунулись в тёмный коридор с окошком в конце, но Аля осталась на входе, пропустив друга вперёд. Мужчина прошёл к первой двери, находившейся по правую сторону коридора, и взялся за круглую ручку — совершенно не такую, какими были все остальные, а современную, со встроенной прямо в неё замочной скважиной. Покрутил, дёрнул — заперто. Ещё раз крутанул и дёрнул… Нет! Он посмотрел на Алю, пожав плечами, и… В следующее мгновение они оба услышали в комнате, куда Арсений пытался попасть, звук! Возможно, старый ветхий дом треснул и ничего более, но может статься, что нет! Да и на треск не слишком-то походило — больше на… Художник устремился на выход, а затем вниз по лестнице, увлекая за собой спутницу.

— Хватит испытывать судьбу! Уходим! — решительно проговорил он вполголоса.

На этот раз у Али не было ни единого возражения. Они вернулись в комнату, где оставалась ещё не до конца просохшая одежда Али. На свой страх и риск девушке пришлось одеться в сырое и холодное. Оба вылезли на улицу тем же путём, что и попали внутрь. Затем Арсений, придерживая до последнего момента засовчик маленького оконного шпингалета, захлопнул створки. Засов упал точно туда, куда и нужно, заблокировав створки окна изнутри. Отлично! Кто теперь скажет, что они были внутри? Вообще никого внутри не было!

А потом Арсений настоял на том, чтобы проводить Алю через мост на правый берег, в центр, и дождаться вместе с ней, когда приедет вызванное ею такси.

— Ты опять дрожишь, — вдруг заметил он, стоя с ней возле здания какого-то государственного учреждения в начале улицы Челюскинцев. — У тебя не повторится? Ну, это… от переохлаждения…

Аля с благодарной улыбкой шагнула в нему и обняла. Ах, как ей было хорошо сейчас! Спокойно, беспечно. И как нравилась эта забота с его стороны! Нравилась, и в то же время чуточку пугала. Но она по-прежнему не хотела ни о чём задумываться, а просто желала побольше теплоты и внимания.

— Нет… — негромко ответила она. — Не должно…

Они простояли в обнимку ещё минуты три или четыре, прежде чем приехало такси. Небо уже совершенно очистилось после жуткой непогоды. На востоке появилось зарево, предвещающее скорый рассвет. Близилось раннее летнее утро.

Глава 12. День рождения

Лето в городе всегда жаркое и душное. Солнце быстро разогревает асфальт, раскаляет бетонные стены зданий, выжигает все те немногочисленные клочки голой земли, что разбросаны по улицам и состоят, скорее, из песка и пыли, чем из грунта. Поэтому кругом становится очень пыльно. И гораздо сильнее, нежели в холодный период года, ощущаются запахи — неприятные, отталкивающие, гнетущие. Запахи автомобильных выхлопов. Хорошо становится, лишь когда стоит ветреная погода или часто идут дожди. Не мерзко моросящие и затяжные, а настоящие летние ливни, которые быстро набегут, омоют всё вокруг и отступят, вновь давая место теплу и солнечному свету. Такие короткие освежающие передышки очень полезны как для природы, так и для человека.

Дождей не наблюдалось вот уж больше недели — с той самой ночи, когда Аля и Арсений попали под бурю, промокли, и девушка даже немного заболела. Благо, организм у неё в целом был крепким, и простуда очень быстро отступила. Июль принёс бесконечно яркое солнце и засуху. В знойные дни болеть совершенно неуместно, да и очень тяжело. Поэтому девушка заставила себя некоторое время побыть дома, чтобы побыстрее окрепнуть. С очередным полднем пришла ещё большая жара, чем накануне. Столбики термометров при лёгком ветре держались на отметке почти в 30 градусов выше нуля! И уже снова хотелось освежающего ливня. Только вот прогнозы на ближайшие дни не обещали ни капли влаги.

Ей нужно было идти… Она больше не ездила на такси, поскольку следовало экономить оставшиеся у неё денежные средства. Фотостудия до сих пор не работала, хотя была готова к открытию. Ну, почти готова. Требовалось поправить кое-какие мелочи в интерьере, да установить вывеску. Ладно, подумала Аля, пойдём по жаре. Это всяко лучше зимних морозов. У Арсения нынче был День рождения. Она собиралась сделать своему единственному на данный момент времени настоящему другу небольшой сюрприз, заявившись не в дом рыбака, где они решили собраться втроём, а в его мастерскую на Большой Заречной. Нужно было выйти немного раньше, чтобы застать художника у себя. И Аля двинулась к выходу из квартиры, предвкушая их очередную встречу, представляя себе, как он обрадуется её появлению, обнимет, может, даже поцелует… Недавно он уже целовал её. Але тогда очень понравился этот поцелуй — осторожный, нежный, с едва заметным касанием. Быть может, и она как-нибудь поцелует его в ответ? Кто знает… Улыбаясь своим мыслям, девушка покинула квартиру, оставив в молчании на стене полупустой гостиной фэнтезийный пейзаж с выступающим из вертикальной плоскости многобашенным замком на склоне горной гряды.

Она вряд ли вернулась бы в тот дом, где томилась в прошлом месяце под неустанным надзором грубого родственника. Даже близко не подошла бы. Но после того, как Арсений недавно обмолвился, что не видел и не слышал своего беспокойного соседа уже три или четыре дня, решила рискнуть. Художник предположил, что сосед съехал на другое место жительства. Однако дверь его квартиры не была опечатана, как-то бывает при расселении жильцов. Хорошо, если его там нет. Если даже и есть, то шансы увидеть друг друга у них с девушкой были невысоки. Ведь она собиралась вести себя крайне бдительно и сделать всё возможное, чтобы не показаться ему на глаза. Ну, а вот, собственно, и Большая Заречная, 39 — старый, чуть начавший подкашиваться, довольно мрачный особняк с более чем вековой историей, который со стороны уже казался заброшенным. Пара окон на первом этаже выбита. Не обнаружилось на месте нескольких наличников. Да и сам по себе дом словно потускнел, выцвел с того момента, когда Аля видела его в последний раз. Девушка дважды прошла по улице мимо дома, пытаясь заглянуть в угловые окна дядиной квартиры, но ничего не усмотрела. Хотя ей показалось, что в квартире и правда пусто.

Сказать, что Арсений обрадовался её неожиданному появлению, значило ничего не сказать! Он подхватил девушку за талию и закружил на месте. В итоге они оба, смеясь, чуть не упали на пол.

— Как же ты решилась прийти сюда? — поинтересовался художник, когда первая волна радости встречи миновала. — Ты могла нарваться на…

— Я была осторожной, — сказала Аля. — И сначала немного понаблюдала за домом со стороны. Затем я постояла под его дверью, чтобы убедиться, что там никого нет. Думаю, там никого!

Арсений облегчённо вздохнул:

— Видимо, сейчас его нет. Но часом ранее я слышал, как он приезжал!

Решительным тоном Аля заявила, что она уже давно взрослая и не боится этого мужлана. Вообще никого не боится. Никто ей не указ, где ей появляться и с кем общаться. Затем она перевела разговор в другое русло:

— Не будем о неприятном. Сегодня у тебя праздник. Вот…

Она достала из своей сумочки небольшую вытянутую коробочку в яркой обёртке.

— Я давно никому не делала подарков по собственному желанию! Быть может, вообще никогда. Только обещай, что откроешь мой подарок потом. Сначала отметим

Он обещал так и сделать. А через несколько минут они вышли в направлении дома рыбака-лодочника, который наверняка уже их ждал.

Сначала они вновь отправились в плавание по реке. В этот раз хозяин катера повёл своё судно против течения. Около часа надрывался движок, толкая лодку наперекор силам реки вдоль заболоченных берегов, поросших высоченным сорняком. Затем лодка причалила к небольшому каменистому пляжу, за которым волновалось на ветру целое поле плотно разросшегося Иван-чая. Оказалось, Арсений взял с собой старую плёночную фотокамеру, и к этому цветочному лугу они добирались не просто так. Ему хотелось сделать несколько фотографий Али в этих высоких сиренево-фиолетово-розовых зарослях, которые весьма её впечатлили.

— Ах, вот оно что! — воскликнула девушка. — Мы сюда плыли фотографироваться! Что ж, можно попробовать. В школе я одно время очень хотела стать моделью и даже посещала занятия в профильной школе!

Несмотря на великолепную погоду и увлечённость своим занятием, они всё же недолго задержались на цветочном поле. Рыбак скоро начал их торопить, желая побыстрее вернуться назад. Отработав катушку плёнки, Арсений с неохотой признал, что начинается вечер и действительно пора возвращаться. Ведь главная часть их сегодняшней встречи всё же состояла не в посещении красивых природных мест. Аля нарвала цветов и с огромным букетищем устроилась в лодке, довольная прогулкой. Назад катер друзей двигался быстрее, подгоняемый уверенным туринским течением.

Во дворе рыбацкого домика их ждали заранее подготовленные мангал с углями, мясо в маринаде и напитки. За готовку взялся сам Арсений.

— Давненько я не занимался шашлыком, — признался он, раздувая угли.

Аля, в свою очередь, призналась, что никогда не ела шашлык, приготовленный вот так, на природе. Как только нанизанные на шампуры сочные кусочки свинины начали запекаться, капая на угли и шипя, аромат поднялся такой, что, вероятно, его почуяла вся округа.

— Мясо очень хорошее. И подготовлено к запеканию правильно. Поэтому такой восхитительный аромат, — пояснил художник.

Хорошее, правильное мясо — всегда большая часть успеха. Нужно покупать такое, которое действительно подходит для запекания на углях. Оно должно быть молодым, с достаточным количеством жировых прослоек. Если это свинина, то берём лишь лопатку или шею. Если баранина, то — филейную часть. Также необходимо с умом подходить к маринованию мяса. Не стоит насыщать маринад всем подряд, что попадётся под руку. Он должен быть максимально прост. Ведь его цель — придать мясу дополнительную сочность, а также подчеркнуть вкус, но не изменит этот самый вкус. Процесс маринования не должен продолжаться слишком долго. Многие люди ставят мясо в маринад на целые сутки, но это явный перебор. Если для шашлыка куплено свежее и достаточно молодое мясцо, то каким бы маринад ни был, достаточно десяти часов.

— Передержишь — будет уже не то, — добавил в конце своего кулинарного повествования Арсений.

— Я с утра замариновал. Немного перца, травы, лук с чесноком. Всё так, как ты советовал, — провозгласил рыбак, вынося из дома сразу две бутылки красного вина.

— Ух-ты! — Аля хлопнула в ладоши. — И вино будет! Класс!

Мужчина засмеялся:

— Дорогуша! Мясная трапеза на открытом воздухе без хорошего вина или коньяка — удел мазохистов. Мы вроде бы не такие, верно?

Шашлык был готов. Все трое устроились в траве недалеко от воды с шампурами в руках и вином в обычных гранёных стаканах. За едой говорили немного. В основном о планах на будущее. Аля узнала, что рыбак собирался переехать в Ярково, где недавно опустел дом его родителей. Свой домишко на берегу Туры он решил отдать под начало своего друга, которому было некуда идти после выселения из тридцать девятого дома по Большой Заречной. Услышав, что ему отдают целый дом, Арсений на минуту потерял дар речи и даже немного расчувствовался. Это был невероятно щедрый жест со стороны его приятеля. Теперь художник мог не ломать голову над тем, куда ему податься. Оставалось лишь думать, как обживать новое место. Да, участок, принадлежавший рыбаку, постоянно подтапливался весной, дом от этого частично прогнил и немного покосился. Однако при должном усердии его было возможно привести в порядок, а территорию — оградить от воды.

— Вот этим и займёшься, — сказал рыбак, дружественно хлопая Арсения по плечу. — Станешь тут жить и сохранишь мой дом. На том и сочтёмся.

Девушка потягивала вино, слушала их и абсолютно искренне радовалась за художника. Ему несказанно повезло иметь столь понимающего и доброго друга.

После шашлыка и первой бутылки вина они принялись играть в карты, продолжая пить. Аля очень удивила мужчин, показав себя неплохим игроком в покер. Она проиграла лишь три партии из десяти! Все смеялись, шутили и болтали о пустяках. Когда закончилась вторая бутылка красного, рыбак сходил в дом и принёс ещё одну. В третий раз открывая вино, он в шутливой форме предупредил, что больше у него бутылок нет, а значит, его гостям не следует надеяться на длительное продолжение банкета.

— А-а-а мы и не-е-е собирались. Мы культу-у-у-урные люди! — хихикнула Аля, захмелевшая уже на втором стакане.

— Ну, а что ты? — поинтересовался хозяин катера. — Арсений переселится сюда, наведёт здесь порядок. Я буду заниматься хозяйством родителей в деревне. Открой и ты нам, чем собираешься жить дальше!

Они забыли про Алю: сначала слишком увлеклись обсуждением потрясающей новости о появлении у Арсения собственной крыши над головой, а затем спорами насчёт того, какая карточная игра может считаться лучшей и почему. Но теперь ей всё-таки нужно было что-то сказать. Но о чём говорить? Девушка не считала, что у неё имелись хоть какие-то определённые планы. Она готовилась к открытию фотостудии, рассчитывая с её помощью начать зарабатывать свои собственные деньги. Вот и всё.

— Я наведаюсь к тебе, когда начнёшь работать, — сказал рыбак, — и закажу себе фотосессию!

Потом он засмеялся и добавил:

— Я серьёзно! У меня с выпускного в университете не было никаких фото! Представляешь? Прошло уж больше десяти лет…

Последнюю бутылку допили молча. Просто отдыхали, созерцая реку и вспыхнувший позади златоглавого Свято-Троицкого собора на том берегу закат. После третьего стакана Аля ещё сохраняла более-менее приемлемую ясность мыслей, но разморило её так, что начало нестерпимо клонить в сон. Девушка нежилась на подмятой густой траве на краю их праздничной полянки и, погрузившись в приятное, тёплое полузабытье, не сразу почувствовала, как художник пристроился рядом, взял её руку, а потом, не спеша, заговорил:

— Спасибо, что согласилась побыть с нами.

С усталым нежным вздохом, Аля повернула к нему голову и улыбнулась:

— Не стоит благодарить. Мне хорошо с вами. Даже очень. Друзья должны вот так встречаться, верно?

Он кивнул, излучая ответную улыбку и нежность. Ничего больше не сказал. Але показалось, что он хотел и будто бы даже попытался что-то произнести, только ничего так и не молвил. И она снова прикрыла глаза в блаженстве. Но спустя минуту всё же услышала его голос:

— Аля, дорогая, засыпаешь что ли? Может быть, тогда пойдём?

— Ой, точно! Пора! — вдруг встрепенулась девушка. — Надо успеть на последний автобус

Однако торопиться было бессмысленно. Почти сразу она поняла, что уже опоздала. Последний автобус маршрута № 49 уходил отсюда в центр в середине девятого часа, а сейчас было гораздо больше времени. Солнце к этому моменту село, отдав небосвод под власть быстро наступающей ночи. Аля разочаровано выдохнула, а потом взяла, да и повисла на шее у Арсения, проговорив:

— Ну, и ладно. Сегодня потрачусь на такси. С Днём рождения!

Они с художником вместе дошли до полузаброшенного многоквартирника с его комнатой-мастерской. Аля собиралась вызвать такси отсюда, а во время ожидания решила сходить за дом в туалет. Когда они оказались во дворе, девушка попросила Арсения не ждать её и подниматься к себе.

— Хорошо, — согласился он. — Не задерживайся и тоже поднимайся. Я заварю чай. Хлебнёшь горячего перед отъездом.

Аля поднялась наверх буквально через несколько минут после своего друга. Оказавшись на лестничной площадке, она вдруг остановилась. Появилось ощущение, будто что-то не так. Затем девушка подняла голову к высокому потолку… Ах, вот оно! Лампочка не горит! Только теперь стало понятно, насколько темно было вокруг. Одно небольшое окошко позади лестницы уже почти не давало никакого света с улицы, поскольку сумерки продолжали сгущаться. Кругом царила тишина, а в голове продолжало поигрывать недавно выпитое вино. Внезапно возникшая ниоткуда тревога отступила. Презрительно фыркнув в темноту, Аля сделала шаг вперед, ещё один… Остановилась. Или что-то её остановило… прямо возле квартиры родственника. Взгляд упал на едва различимую в полумраке дверную ручку. И Аля ощутила, как потянулась к ней. Господи, что она вытворяет? Хотя, нет, всё нормально. Она делает то, что и хотела! Конечно! Ей надо туда! Даже если дядя там? А что он ей сделает? Пошёл он! Она смелая! Смелая! Смелая!

Взявшись за ручку, девушка крутанула её и… Дверь оказалась не заперта. Из квартиры потянуло гарью. Всё же странно, подумалось гостье старого дома. Если её родственник уехал, то почему квартира не на замке? Он никогда не оставлял её незапертой! Закрывал, даже когда выходил куда-то на десять минут! Что-то здесь не так… И чем это пахнет?.. Несмотря на видимый покой в доме, Алю накрыл новый приступ страха. Мурашки побежали по коже, вдоль спины скользнул холодок… О, чёрт! Шаги! На лестнице загрохотали шаги. Аля хоть и убеждала себя, что нечего ей бояться этого человека, но столкнуться с ним здесь и сейчас, в темноте, не очень-то хотелось. Слыша приближающиеся шаги, она обернулась. Неуклюже, громко выдыхая, родственник поднялся на этаж и встал против неё. Их взгляды встретились.

Глава 13. Стихи для неё

Остатки вина в голове выветрились моментально. Алю передёрнуло, а сердце камнем упало в бездну страха. Шуршание пакета с бутылками крепкого спиртного, который нёс работяга, прошлось по её ушам подобно металлической губке по израненному телу. Девушке показалось, что его глаза горят демоническим огнём, прожигая её насквозь.

— Ты! — рявкнул он после тяжёлой паузы. — Ты!..

Да он же пьян! Он был пьян настолько, что едва стоял на ногах! Увидев это, Аля почувствовала небольшое облегчение. В таком состоянии родственник едва ли мог что-либо сделать ей. Но тут он двинулся на неё — неожиданно быстро. И с силой толкнул в приоткрытый дверной проём.

— Зайди! — проревел мужик.

От удара в грудь Аля влетела в квартиру и грохнулась на пол, сильно ударившись головой. Глаза на какие-то секунды заволокло пеленой. Потом в нос ворвался запах гари — едкий, тошнотворный. Девушка повернула голову и увидела дым, подсвеченный странным образом, так, словно где-то рядом трепыхалось пламя. В неровном свечении зашевелились неизвестные ей люди. Видимо, дядины собутыльники, проснувшиеся от звуков Алиного падения.

Голова у Али закружилась, ей стало нехорошо — из-за сильного запаха, а быть может, из-за того, что ударилась. Но разлёживаться было нельзя. Не тот случай. Собрав всю свою волю и смелость в кулачки, девушка начала осторожно вставать, прижимаясь к двери той комнаты, в которой ещё не так давно жила, будучи здесь гостьей. Родственник захлопнул за собой дверь, поставил пакет на пол и приблизился к ней вплотную.

— Что? — прошипел он, обдав её смрадом изо рта. — Должок отдавать пришла? Хе-хе-хе-е-ех…

Аля забегала глазами по сторонам. За чуть приоткрытой дверью дальней комнаты явно происходило нечто нехорошее: оттуда с каждой секундой всё сильнее валил дым и были видны вспышки света, отражавшиеся на стенах и потолке в главном помещении, где все находились. Становилось трудно дышать… Нет! Не может быть! Только не это!

— Пожар! — выдавила из себя девушка, глядя округлившимися глазами в сторону охваченного прыгающим светом дверного проёма. — Да ведь у вас пожар!

Она рванула вперёд, попытавшись обойти стоявшего перед ней пьяного верзилу. Но мгновенно была остановлена.

— Сучка! — гаркнул мужичара.

Его огромная ручище схватила Алю за горло и прибила назад к стене. В глазах снова потемнело. Девушка ухватилась за его руку, пытаясь высвободиться, но быстро поняла, что силы слишком неравны. В следующие мгновения раздались вопли его дружков:

— Горим! На выход! Горим, твою мать! А-а-а-а-а-а-а!!!

Родственник оглянулся и громко выматерился. Затем снова повернул перекошенное в пьяной злобе лицо на Алю. Кто-то забарабанил по входной двери. Послышался голос Арсения:

— Эй, кто-нибудь есть? Горим! Горим!

Девушка поняла, что больше не может дышать. В уши ворвался нестерпимый звон. Страшная волосатая рука давила и не отпускала. Ну, вот и всё, мелькнула последняя мысль. Несколько вспышек перед стекленеющими глазами… Несколько возгласов, засуетившихся вокруг людей. Потом она ощутила, что её швырнули куда-то в сторону, как тряпичную куклу. Она снова ударилась и потеряла сознание.

Пару раз Аля приходила в себя: в первый раз, когда её покачивало в каком-то замкнутом пространстве и был слышен вой сирены, а во второй — уже в тихом полупустом помещении с выкрашенными в светло-голубой цвет стенами. Но оба раза девушка вновь проваливалась в беспамятство. Когда же она окончательно пришла в себя, то поняла, что находится в больнице. В небольшой палате, кроме неё, не обнаружилось других пациентов. Рядом на стуле сидел мужчина. Какое-то время Аля молча смотрела на него, ничего не понимая, но затем всё же вспомнила: тот самый следователь, что занимался делом о поджоге дома её родителей. Мужчина мягко поздоровался и спросил, как она себя чувствует и готова ли поговорить?

— Да, конечно… — отозвалась Аля. — Я отвечу на вопросы. Только… скажите, что случилось? В голове сплошной туман. Даже больно вспоминать.

Произошло самое страшное, что может быть — пожар. Дом с адресом ул. Большая Заречная, 39 выгорел больше, чем наполовину. Сначала на улицу выбежало пятеро. Потом, по словам очевидцев, один бросился назад и вскоре вытащил из охваченного огнём многоквартирника шестого человека — девушку. Ею была Аля! Её спаситель получил серьёзные ожоги и отравление угарным газом. Его ввели в искусственную кому, чтобы облегчить страдания. Что до неё, то… В таких случаях говорят: родилась в рубашке. Дважды за полгода спастись из целиком охваченного огнём дома почти невредимой — это ли не чудо?

Девушка не знала, что говорить в ответ на услышанное. Она молча плакала, тихо вздрагивая под одеялом. Опять огонь! Пожар за пожаром! Что же за напасть такая? Неужели теперь это будет её преследовать? Господи, а как же Арсений? Наверное, это он вынес её из дома?

— Да. Так зовут этого мужчину. Арсений, — подтвердил следователь.

— Он поправится? — тихо спросила Аля дрожащим голосом

— Врачи сказали, что да. Нужно подождать, — последовал ответ.

— Почему?.. — она не могла остановить слёзы и нестерпимую горечь в груди. — Почему опять такое? Как?

Предварительная версия — неосторожное обращение с открытым источником огня. Днём объект был отключён от центральной электросети. А вечером люди устроили в нём застолье при свечах: обильно выпивали и курили. Хотя находиться в доме, списанном под снос, уже не должны были. Почему же Аля оказалась там, среди них, когда задолго до случившегося переехала совершенно в другой район?

— Я хотела посмотреть, осталась ли в комнате, где я гостила у дяди, картина. Арсений подарил мне картину, а я спрятала её под кроватью. И забыла о ней.

Сказав это, девушка вновь залилась слезами. Ей дали воды и какую-то таблетку. Успокоившись, она смогла обстоятельно пообщаться со следователем.

— У нас есть показания нескольких очевидцев, — позже проговорил он. — Пока всё сходится. И я более не намерен вас беспокоить. Отдыхайте, набирайтесь сил. Однако прошу оставаться на связи и никуда не уезжать в ближайшее время.

Быть на связи… Да, разумеется… Куда ей деться? Когда мужчина ушёл, и Аля осталась в тишине наедине с собой, снова накатила жгучая боль. Но слёзы не шли. Стало пусто, одиноко, даже как-то боязно. Почти как в тот раз, когда она узнала, что их с родителями дом сгорел, а она оказалась сиротой.

Её выписали на следующий день. Сказали, что её жизни ничего не угрожает, что физически она вполне здорова, а значит нечего ей занимать ценное больничное место, которое в любой момент может пригодиться кому-то более нуждающемуся. Девушка не стала возражать. Ей было не по себе в больничных стенах. Оказавшись на свободе, в стороне от медицинского учреждения, она почувствовала существенное облегчение, даже некоторый подъём настроения. Впереди ждали незаконченные дела. Но, прежде чем она займётся ими, ей хотелось вернуться на Большую Заречную. Вернуться, чтобы увидеть, что стало с домом. Возможно, ещё зачем-то. Аля так и не видела родительский дом после случившегося. И ей было страшно даже появляться в его окрестностях. Но к дому, где жил её дядя, в котором ютился со своими незаконченными картинами её друг художник, почему-то тянуло. Ей нужно было сходить туда и посмотреть, иначе, казалось, она не обретёт спокойствия.

Спустя сутки после выписки Аля отправилась в Старую Зареку. Медленно, неуверенно, будто чего-то страшась, девушка приблизилась к обугленным останкам дома. Сердце взволнованно стучало в груди, а всё тело охватила мелкая дрожь. На жуткие почерневшие руины невозможно было смотреть спокойно. Они пугали. И по улице по-прежнему распространялся лёгкий запах гари. Стоя возле поваленного решётчатого забора, ранее разграничивавшего двор особняка с улицей, Аля закрыла влажные глаза. Она попробовала представить себе картину происходившей здесь трагедии. Пламя шипело, то и дело взмывая из окон дома вверх золотыми вихрями. Ночная темнота пугливо отступала при любой огненной вспышке, и светлый круг пожара ширился. Старый трухлявый многоквартирник превратился в гигантский костёр. Вот что-то взорвалось. В вихре раскалённых добела искр обрушилась крыша. Огонь стал подниматься всё выше и выше в ночное небо, рассыпая во все стороны искры, которые, точно пчёлы, жужжа, кружили и затухали, падая на землю.

Девушка открыла глаза, больше не в состоянии думать об этом. Мимо неспешно прошёл автобус, подняв дорожную пыль, но она не обратила на него внимания. Стряхнув оцепенение, Аля продолжала рассматривать угли и битое стекло. Взгляд медленно блуждал то вверх, то вниз, то в сторону. Затем он скользнул в траву сбоку от крыльца и остановился на чём-то белом, резко выделяющимся среди прочего мусора. Аля инстинктивно шагнула вперёд, присматриваясь. Кажется, это был листок бумаги — немного помятый и, видимо, промокший в воде при тушении дома, но всё ещё сохранивший белизну и свежесть. Словно предмет из другого измерения, внезапно оказавшийся совсем не там, где ему полагалось быть. Чернила были немного размыты, но текст, написанный от руки, оставался вполне читаем. Она узнала этот почерк. Строки были написаны Арсением! Присев на корточки, она подняла листок и стала разбирать текст. Стихи! Боже, стихи…

«Я открою тебе свои двери,

Ты скорее ко мне приходи.

Я открою тебе свою душу,

Ты только не подведи.

Будем вместе с тобой, дорогая,

И помчимся навстречу судьбе.

Туда, где надежда святая,

Где не будет места беде.

В лёгком танце с тобою закружим,

Озарённые светом любви.

Как хочу я, что б это свершилось!

Жду тебя, приходи, приходи».

В самом низу бумаги стояла дата — тот самый день, когда они отмечали его День рождения. Было ещё что-то, но край листка оказался оборван, и девушка разобрала лишь начало строки: «Але…»

Она догадывалась, что могло быть написано дальше. Это было видно по тому, как он вёл себя с ней. Он полюбил её и написал для неё стихи! Простые, не претендующие на звание шедевра, но искренние и добрые стихи. Возможно, в тот вечер, пригласив её подняться к себе хлебнуть горячего чая, Арсений намеревался всё сказать… Грудь сжало в тиски, на глаза в который раз навернулись слёзы. Аля поднялась, прижимая к себе грязный листок бумаги, внезапно ставший ей самой дорогой на свете вещью.

— Девушка, с вами всё в порядке? — послышалось со стороны дороги.

Она повернулась на голос и двинулась вперёд, как в тумане.

— Что с вами? Нужна помощь? — снова голос, но гораздо ближе.

— Я в норме, — бросила Аля в никуда, удаляясь от пепелища.